Дискуссии - Наука

В.В. Семёнов

Аннотация.

Читаем заново Парменида, Платона и Гегеля. Онтология без логики алогична. Саму логику ещё со времён античности разделили на два взаимоисключающих типа. 1. Врождённая и, как следствие, априорная. Это не просто логика, а законы бытия, логически обозначенные в рациональной диалектической логике (Парменид, Платон, Гегель). 2. В практике обозначенные и генетически связанные с нею обобщающие абстрагирования и математика, как результат предельного обобщения. При этом оба типа логик используют различные по значению, но одинаковые по звучанию и написанию понятия. Это омонимы, имеющие совершенно несопоставимое содержание. Омонимы приводят к путанице и провоцируют кризисы в философии и, соответственно, в методологии частных наук. Истинный рационализм родовой диалектики способен в частных науках вскрывать сущность изучаемых объектов, их видовую диалектику. В данной работе эта методология применена в неклассической физике, использующей обобщающее абстрагирование вместо истинной рациональности и неправомерно объединяющей качественно различные формы материи в одну. В результате возник абсурд в объяснении неклассической физики.

1. ВВЕДЕНИЕ.

За две с половиной тысячи лет в области философии не возникло общей для всех теории. Между тем существует не «скандал в философии», а разделение её на два типа логик. Только два типа, два варианта. Два типа логик, а без логики всё алогично и не только философия, но и здравомыслие. Надеюсь, что, прочитав эту работу, каждый философствующий исследователь осознает на какой тип логики он опирается и в какую область исследования она его погружает.

С Парменида начинается истинная философия с её логикой и её понятиями. Это был новый способ возникновения понятий и новая их структура, принципиально отличающиеся от обобщающего абстрагирования в обыденном мышлении. Истинное, разумное мышление возникает в интуитивном и интроспективном выделении границ бытия разумной области мозга и в оперировании врождённой логикой: А = А (логика последовательного мышления). Из этого дедуцируются все следствия и вся логика парменидовской онтологии.

Обобщающее абстрагирование, в котором каждое слово обобщает, относится к мнению о чувственно воспринимаемых вещах, то есть к обыденному мышлению. Так у Парменида обсуждаются два типа понятий с совершенно различным несопоставимым строением – содержательные и пустые обобщающие абстракции, а их логики чётко разделилась на обыденную логику (мнение) и на собственно философскую, онтологическую, разумную (истину). И тут необходимо акцентировать внимание на самом главном, на том, что ускользает практически изо всех учебников, которыми нагружают сегодня молодёжь. Понятия обобщающего абстрагирования и понятия онтологической дедукции противоположны только по содержанию, а по форме-то они неотличимы. Это омонимы для бытия, истины, сущего, целостности, онкоса и т.д. Позор философии, которая пытается этот факт игнорировать по тем или иным причинам. Онтологическое бытие – это материальная сверхчувственная объективная реальность. Вещи же, сколько бы их не называли бытием, не являются истинным бытием. Они есть субъективно окрашенная, произвольно взятая часть или частица объективной реальности (эмпирическая данность). Истинная философия объяснена Парменидом как онтология и в классическом рационализме (поздний Платон, Гегель) ею и является. Соответственно, мнение возникает на почве сенсуализма, эмпиризма и различных видов позитивизма (так называемая ещё Аристотелем, «научная рациональность»), которые объявляют логику обыденного мышления истинным рационализмом. Рациональность бытия и рациональность обыденного мышления — это омонимы - традиционный источник ошибок в философии и в частных науках.

Понятия обобщающего абстрагирования (в обыденной речи, в эмпирических описаниях и текстах частных наук, а тем более абстрагированных) к сущности исследуемых объектов не имеют никакого отношения. Каждое слово обыденной речи уже обобщает, а обобщение бессодержательно и в объективной реальности ничего не отражает, никакой сущности типа лошадности или чашности в объективной реальности нет. Обобщающее абстрагирование характерно и для математики, которая являет собой предельное обобщение. Что общего между одним кирпичом на дороге и одной газовой туманностью в космосе? Естественно, что общее «1 и 1». А произвольно содержанием любых математических символов можно назвать любой объект в том числе и выдуманный. Цифры, количество - предельно общее, которое можно выявить у самых разных объектов. Существуют доказательства, что математику можно рассматривать как эмпирическую науку, что процесс доказательства математического утверждения может быть проведён только в физической реальности или, как прямой экспериментальный метод проверки истинности математических утверждений (верифицируемость или фальцифицируемость по К. Попперу [1]). Тем не менее математические знаки, символы – это абстракции, которые возникают в процессах предельного обобщения. Они бессодержательны (и по ходу могут быть «наполнены» абсолютно любым обозначением) в отличие от понятий онтологии изначально конкретных и означающих конкретный онтологический объект.

Зачастую дефекты эмпирии происходят из-за обыденного понимания рациональности, внешне сходном с онтологическим (омонимия). Этим внешним сходством воспользовались оппоненты. Вот и застряла методология философии на омонимах рациональности, не имеющих никакого отношения к истинной, философской (онтологической) рациональности. В двух логиках (онтологической и обыденной всего две рациональности: содержательные (истинно рациональные) и бессодержательные, пустые обобщающие абстракции мнения [2]. Современная философия продолжает плодить концепции, построенные на обобщающем абстрагировании, а в итоге утрачивает авторитет в современном обществе и ввиду утраты логического способа доказательства своих высказываний, и ввиду отказа от исследования проблемы объективной реальности в конкретных науках. Поэтому неудивительно, что «похоронив» Парменида, дилетанты вскоре заговорили о кризисе своих «философий».

Вся предыдущая история философии по крупному счёту была насыщена борьбой между сторонниками и противниками роли объективной и субъективной реальности, между материализмом и идеализмом, между эмпиризмом (позитивизмом) и онтологией. Последовательная философия без логики не мыслима, а философия онтологии тем более. Это в первую очередь дедуктивная логика. Парменид продемонстрировал, что законы логики тождества и противоречия применимы в онтологии. И, как теперь понятно, остальные традиционные формально-логические законы до сих пор не подтвердили своей эффективности в ней. Формальная логика (А равно А; А не равно не-А) хотя и изложена Аристотелем, но пользовались ею задолго до аристотелевского описания. Она врождённая и отвечает за последовательность человеческого мышления, используется и в обыденном мышлении, и в эмпиризме, и в рационализме.

Идеализм и материализм присутствуют в различных философских концепциях. Но если и материальное, и идеальное обосновываются, как сосуществующие в одной концепции, то по закону противоречия формальной логики (А не равно не-А) имеем дело с взаимоисключающим дуализмом и алогизмом. Субъективное воображение и мышление опирается на продукцию нашего мозга - психику. И это не дуализм материального и идеального, если речь вести не о продукции иного, противоположного бытия (что алогично), а о свойстве конкретной материи мозга, о его форме движения. Вот его способность, способность его формы движения и есть субъективная продукция материального психического процесса, которая приверженцами идеализма называется нематериальным процессом, а когда путём трансдукции помещается ими во вне, в воображаемое пространство, называется уже объективным идеализмом. Но объективный идеализм – не абсолютный идеализм. Абсолютный же идеализм неогегельянства восходит к гегелевской трактовке абсолютной идеи (абсолютного духа), которая у самого Гегеля фактически не была абсолютным идеализмом и не исключала материальности мира («мира во всём его многообразии»), а, следовательно, и дуализма. Для Гегеля материя есть «первая реальность, наличное для-себя-бытие, она – не просто абстрактное бытие, но позитивное существование пространства, как исключающего другое пространство» … «это длящееся нечто есть материя» [3, с.64]. Логически не допуская взаимоисключающий дуализм материального и идеального, а также абсолютность идеального, приходим к идее абсолютного материализма. Всё идеальное и духовное – это фактически форма (закон) движения некоторых сфер нашего мозга. А за пределами мозга такое «духовное» реализуется только через практику и, как практика, то есть тоже, как следствие движения материи.

Материализм необходимо разделить на объективный и субъективный. Объективный он и абсолютный, сверхчувственный, а субъективный – чувственно воспринимаемый. Это то, с чем имеют дело в эмпиризме, - материальные вещи. Но они даны сознанию не непосредственно, а опосредованно сквозь форму материи органов чувств (организм – образование многоуровневое) в сенсуалистической практике. Органы чувств не позволяют обнаружить и объективную реальность, то есть сущность исследуемых объектов, а физические приборы и эксперименты воспринимаются тоже через органы чувств (А не равно не-А). Чувственно выявляемую материю (субъективную, опосредованную и изменённую органами чувств) следует отличать от сверхчувственной объективной материальной реальности, которая познаётся только с помощью разума. Поэтому всегда есть соблазн сверхчувственное считать идеальной реальностью, а религия и идеалистическая философия этому очень способствуют.

Материи, как таковой (как и любой антитезы в диалектической логике), не существует. Она, как закон, в диалектической логике представлена через свою антитезу – форму (тоже закон). Вот, как форма материи, она и объясняется у Аристотеля, Гегеля и в марксистской философии. Сопоставление формы и материи терминологически создано Аристотелем, но концептуально оно было подготовлено Платоном. Поэтому его понятие «эйдос» в аристотелевских текстах обычно и переводится как «форма». Но тут важно понимать, что при рассмотрении в законах платоновской диалектической логики форма утрачивает свой статус идеальной реальности так как материализуется в тождестве противоположностей (см. вторую часть диалога «Парменид»). А дуализм возникает при ошибочной трактовке формы и материи, как самостоятельных (самодостаточных) реальностей. В сущности взаимоисключающий дуализм материальной и идеальной реальности разрешается в пользу материализма и с позиций формальной логики, и с позиций диалектической. Однако в силу религиозных, философских идеалистических традиций и предрассудков многим кажется, что этого ещё недостаточно для достоверности.

2. ЛОГИКА ФИЛОСОФИИ ПАРМЕНИДА.

Новую эпоху в философии открыли элеаты, среди которых самым значимым оказался Парменид. Он изложил свои взгляды в одном-единственном сочинении – поэме «О природе». Одна часть поэмы называется «Путь истины», а другая – «Путь мнения». С самого начала поэмы Парменид провозглашает главенствующую роль разума в познании и несущественную роль чувств. Он разделяет истину, основанную на рациональном мышлении, и мнение, основанное на чувственных восприятиях с обобщающими абстракциями обыденного мышления. Мнения знакомят нас лишь с видимостью, не ориентирующей на объективную реальность. Парменид показывает, как познать разумную истину. Для её логики необходимо описывать единственный объект, а таковым в его примере является бытие. Тогда полученные в процессе интроспекции (по Платону – это отрешение от всего изменяющегося, только закон не может изменяться) и дедукции понятия будут содержательными и разумными. Гегель пишет: «Мы должны признать, что с Парменида началась философия в собственном смысле этого слова. Один человек здесь освобождает себя от всех представлений и мнений, отказывает им в какой бы то ни было доле истинности и говорит: «лишь необходимость, бытие представляет собою истинное» [4, c. 265].

Парменид опирался на интроспекцию, интуицию и дедукцию. То, чего ещё будет добиваться от слушателей Сократ своими вопросами, требуя сказать ему о чём-нибудь «как таковом», Парменид в интроспекции интуитивно и чисто дедуктивным путём приходит к правильному результату по принципу сходное познаётся сходным (по «образу и подобию»). Интроспективно, обращаясь к своему врождённому разуму, Парменид понял, что можно так же познать и саму сверхчувственную объективную реальность. К тому же чувства ограничены в своих возможностях. Формально-логическая дедукция из обыденных рассудочных понятий и суждений (мнения) выдаст и соответствующие умозаключения, а дедукция из истинно разумных понятий и суждений (истины) – выдаст и разумные умозаключения. Процесс дедукции не требует доказательств, они интуитивны и предшествуют посылкам, они уже есть в её посылках, то есть в голове автора или в тексте). Парменид понимал, что кроме интроспекции нужно выбрать и соответствующий разуму объект. Он упростил задачу и взял для анализа такой объект, как «всё бытие», неизменный вечный закон и не ошибся. Этот единственный объект он заключил в содержание категории «бытие», которая и оказалась в посылках его дедукции. Понятия такого объекта не могут быть обобщающими абстракциями. Именно поэтому из этого бытия с необходимостью выводятся все характеристики истинно сущего.

«Сходное познаётся сходным" говорили древние, и это оформилось в закон тождества. Это значит, что нельзя ничего мыслить, если не мыслить что-нибудь одно. Парменид понимал, что сходное познаётся сходным, а данные органов чувств не сходны со сверхчувственной реальностью. Интуиция же подсказывала, что в человеческой душе есть что-то сходное с объективной реальностью. Рассмотрим с точки зрения парменидовской формальной логики и дедукции некоторые её положения, или законы. Бытие «неделимо и совершенно однородно» (закон тождества: А равно А). «Теперь оно есть всё вместе, одно, сплошное» (закон тождества: А равно А). «То, чего нет, нельзя ни познать, ни высказать» (закон тождества: А равно А). Из этого закона выводится и закон противоречия. «Бытие есть, а небытия нет» (закон противоречия: А не равно не-А). Бытие одно, и не может быть двух и более «бытий» (закон противоречия: А не равно не-А). Иначе они должны были бы быть отграничены друг от друга — Небытием (а его нет). «Мыслить и быть – одно и то же» (закон тождества: А равно А).

Одно и то же – разумное мышление и то, о чем мысль. Ибо без сущего, о котором она высказана, тебе не найти мышления. Ибо нет и не будет ничего, кроме сущего [5, с. 290-291. ]. Сходное познаётся сходным: истина – истиной, а мнение мнением. Поэтому тут сразу две идеи. 1. Истинно разумная мысль исходит из видового бытия в голове, душе человека (врождённые законы логики). 2. Объектом размышления тоже должно быть бытие. Небытия нет, так как о нём нельзя мыслить (ибо такая мысль была бы алогична, противоречива для последовательной логики Парменида). Символ шара указывает на то, что бытие бесконечно: начало его есть и его конец. При этом, утверждает Парменид: «Для меня равнозначно то, откуда начать, ибо я приду туда снова» (символ шара: с какой точки начнёшь по нему движение, к той и придёшь). Конечно, всякая аналогия страдает, но понять идею автора можно: начинаем с бытия и заканчиваем бытиём. Во всех указанных выше схемах рассуждения Парменида представлена его интенция на чисто дедуктивное разрешение мировоззренческой проблемы истинного бытия. При этом, у него два вида небытия: 1. На границе с бытием. 2. Это материальные вещи. Любое бытие качественно (как и количественно) определено, иначе оно абстрагированное (абстракция). Но качество имеет границу и бесконечно в этих границах. Это логика только истины, разума, а не мнения, ибо их понятия имеют различный смысл.

Философ имеет в виду под «бытием» как бы массу, заполняющую мир. Сущее (бытие) не возникает и не уничтожается, оно неделимо, непроницаемо и неподвижно; оно равно самому себе и подобно совершенному шару. Отсюда можно сделать вывод, что философию Парменида следует понимать и как род или абстрагированное обозначение материального. Сущее есть неподвижная, определенная, а следовательно, «материальная» совокупность всей реальности и кроме нее ничего нет. Английский историк философии Дж. Бернет считал Парменида «отцом материализма» [ 6, с. 203]. Естественно, что не субъективного сенсуалистического или эмпирического, а сверхчувственного материализма. Это не просто онтологизация и материализация логики (законов) Парменида, а именно таковой является объективная реальность. Однако не было такого менталитета в парменидовское время, чтобы всем было всё понятно, поэтому Парменид приводит множество рассудочных мнений для доказательств и популяризации своей концепции. Да и само произведение имеет художественное оформление, привлекая к его прочтению.

Разумно «мыслить и быть – одно и то же», сходное познаётся сходным – это плюралистический монизм разумного бытия (множество разумно мыслящих душ). Однако он разрешается в логике Парменида введением «границ» каждого разумного, небытиём за этими границами (А не равно не-А). Так требует логика познания онтологии, а Парменид отрицает нелогичность. Он уверенно пользуется логикой последовательного мышления. Ею пользуются все, хотя в обыденном мышлении она не столь жёсткая, имеет иной объект рассмотрения и существует немало обстоятельств, способствующих её нарушению. Эта же логика о внеопытном знании, о котором высказывался и Платон в рамках своей теории припоминания души. Это врождённые законы души, которые логическую форму обретают позже. Они априорные, но в значение термина «a priori» столько изменений внесено дилетантами в философии, что не всегда его понимают правильно. Наличие плюралистического монизма сбивает с толку. Так, например, М.Н. Вольф, А.Е. Горев, И.В. Берестов и др. полагают, что плюрализм на самом деле это части бытия, которые, как отдельные сущие повторяют его, но это антидиалектично, ибо части тождественны целому и неотделимы от него (закон тождества противоположностей). Поэтому видовые законы мозгового разума и другой объективной реальности различны, но тождественны лишь по своему основанию – родовой (абстрагированной) диалектической логике.

Формально-логическая дедукция безразлична к содержанию посылок. Из бытовых слов или фантазий она выдаёт результаты, соответствующие им. Но из онтологических понятий в посылках выдаст онтологические следствия. Если диалектическая логика сверхчувственного бытия у Платона или Гегеля состояла из динамики пар противоположностей, то по факту формальная логика того же самого бытия у Парменида разрывала такие пары пополам, обнажая внешние свойства понятий, застывших в формально-логической процедуре. Это были по форме рассудочные, но по содержанию диалектические понятия, диалектические законы бытия. Поэтому исходные для посылок понятия в процессе парменидовской дедукции не теряли своего онтологического (диалектического) содержания. По Гегелю истинная «философия также не может обойтись без рассудка» [7, с.205]. Гегель первым моментом метода диалектической логики бытия называл диалектическое рассудочное, рассудочную диалектику [4, c. 235]. А если по законам диалектической логики развернуть рассудочную диалектику (истину Парменида), то и получим всё снятое содержание, то есть полноценную логику не хуже гегелевской. И у Платона истина – это «то, чего наш разум достигает с помощью диалектической способности» [ 8, Кн. VI. 511b-е]. Поэтому у Парменида разумная диалектика, но она не развёрнутая, а в снятом виде представленная, как рассудочная диалектика, застывшая, по выражению Гегеля, словно «голая разность» [7, с. 279]. Нельзя её путать со мнением, рассудком и разумом обыденного мышления - омонимов таких же понятий бытия!

Рациональное - это в интроспекции интуитивно и дедуктивно полученные понятия. Они похожи на понятия обыденной речи, но наделены иным, конкретным онтологическим содержанием [9, c. 40 – 45]. У Парменида это истина, бытие, сущее, целокупность, сплошное, единственность, мысль (тождественная истине и бытию), онкос, и т.д. Они в онтологии и в бытовом общении звучат и пишутся одинаково. У Парменида возникли и разделились такие понятия с совершенно различным строением и содержанием, несопоставимым содержанием, а их логика чётко разделилась на обыденную логику и на собственно философскую, онтологическую. И тут легко ошибиться: обобщающее абстрагирование и онтологическая дедукция противоположны только по содержанию, а по форме-то (звучанию и написанию) они неотличимы. Это омонимы. Отличаются эти две логики и по объекту исследования. Первая ориентируется на любые вещи, на их свойства, отношения и т.п. и на обобщающие понятия и тексты, где каждое слово уже обобщает. Вторая имеет объектом бытие родовое, как у Парменида, или видовое, подчинённое тем же законам, а это уже формы (законы) конкретных видов материи. Позор философии, которая пытается это игнорировать по тем или иным причинам.

Бытие – это сверхчувственная объективная реальность, а вещи, хоть и материальны, но не являются бытием. И даже в таком качестве они даны человеку опосредованными ещё и через призму органов чувств, то есть изменёнными. Истинная же философия превращена Парменидом в онтологию и в классическом рационализме (Платон и Гегель) ею и является. Соответственно, мнение возникает в сенсуализме, эмпиризме, различных видах позитивизма и во всех теориях, возникающих на почве обыденного мышления (так называемая ещё Аристотелем, «научная рациональность»), творцы которого зачастую объявляют себя истинными рационалистами. С омонимами и не такие путаницы возникают. Вся послегегелевская философия рациональности, онтологии, бытия и сущности тоже спекулирует на омонимах.

Обычно ими под априорностью подразумевается теоретическое знание (обыденная логика) или способы оперирования им. Однако логика истинных рационалистов (Парменида, Платона, Гегеля) содержит врождённые конкретные законы бытия. Конечно, логика «А = А» и «А не равно не-А» используется и для онтологических и для чувственно данных объектов, но по содержанию она разная: в первом случае она абсолютно неизменная и имеет единственный объект, а во втором далеко не всегда строгая и прилагается к различным объектам и обстоятельствам практики. К логике обыденного мышления относится и математика, символы которой являются предельным обобщением. Даже у сильно отличающихся объектов или явлений есть предельно общее им и это будет цифровое обозначение (1 и 1, 2 и 2 … и т.д.).

Антипарменидовская тенденция в истории философии (её девиз: «вещь – это не просто материальное образование, но и бытие») в рассудочной бытовой трактовке чётко прослеживается со времён Аристотеля до нашего времени. Но Парменид со своей интуицией прав в любое время. Вещь – это материальная, ещё и изменённая органами чувств (то есть субъективная) реальность, которая, к тому же не может являться бытием и не имеет его атрибутов. Противостоит этому традиция превратить разделение бытовой логики на рассудок и разум (омонимия). Для послепарменидовской философии важно иметь в виду, что в действительно рациональных концепциях по сравнению с эмпирическими теориями изменены содержание и смысл понятий для онтологии. «Бытие» - это не та материя, которая представлена сознанию, как окружающий нас мир, а сверхчувственная. «Бесконечность» - это не некая протяжённость конкретного качества в бесконечном пространстве. А это всюду одно и то же качество, куда бы ни направлялась логикой мысль философа в анализе данного, конкретного бытия, она вернётся к первоначальному. «Нескончаемо во времени» (вечность) - это не длительность во времени, а не во времени бесконечные, неизменные взаимопереходы противоположностей через моменты их тождества. И такая же ситуация с каждым рациональным понятием. В противном случае в философских рассуждениях возникает путаница с омонимами и алогизм.

В целом, рационалисты (Платон и Гегель) подчёркивают особенности таких омонимов, но зачастую разделяют их только ситуативно. И это нередко вызывает трудности в понимании предложенных ими концепций. Известна и ошибка самого рационалиста Гегеля, который в объяснениях накладывал родовую диалектическую логику прямо на эмпирический материал. Проблемы возникали у него особенно с омонимами понятия «рассудок». Как отмечают критики, в работах Гегеля нередко без пояснений ситуации присутствует рассудок разных видов [10, с. 235]. С одной стороны, Гегель справедливо утверждает, что разум, как и рассудок, у эмпириков не выходит за пределы их рассудочного мышления, то есть всегда низводится до «конечного и обусловленного». С другой стороны, первый момент диалектической логики и метода рассудочный «рассудочная диалектика» [10, с. 235], что тоже верно. Но в его работах без дополнительных объяснений «рассудок то и дело выступает в двух различных своих ипостасях» [10, с. 301]. И это одна из причин того, что омонимия не выявляется и сохраняется, как мусор, во многих философских и нефилософских исследованиях до нашего времени.

Значение обыденных понятий (обобщающих абстракций) раскрывается в их обыденной дефиниции или описании. А содержанием онтологических понятий диалектики, как продемонстрировали в своих работах Платон и Гегель, является вся диалектическая логика в снятом виде не только в субъекте логики, но и в предикатах. У Парменида ведь то же самое в посылках его дедукции! Платон показал, что любой предикат единого можно развернуть точно так же, как и само единое: «если есть единое, окажется ли другое в отношении единого в совсем ином положении или в том же самом?» [11, 159b]. Как выясняется, в том же самом. Усвоил это и Гегель. Как он и доказывал, в диалектической логике «субъект есть предикат» и наоборот, согласно понятию, они тождественны [7, с.350]. И каждый содержит в себе в снятом виде всю логику бытия.

С точки зрения диалектической логики род равен виду, ибо любой вид содержит в себе род - видовую и родовую диалектику (видовая о конкретном бытии, а родовая – абстрагированная) [9, с. 94]. Рационализм, ориентируясь на формальную логику и родовую диалектику даёт возможность приблизиться к видовой диалектике. Парменид может быть и не понял, что его бытие качественно не определено, а потому по факту является родовым, то есть абстрагированным. Но поздний Платон в диалоге «Государство» уже использовал, как метод сопоставление видовой и родовой диалектики [12, с. 8 – 17]. Естественно, что перед этим, дойдя до границ сверхчувственного, он отбросил все чувственно-эмпирические данные, полученные при изучении различного вида государств. Поэтому диалектический метод Платона включает в себя и переход от родовой диалектики к видовой. Следует понять, что логики плюралистического монизма не существует, ибо применение онтологической логики превращает его в монизм конкретного бытия. Что для познания плюрализма остаётся? - Практика и её теории.

Диалектической форме бытия, как тождеству в различии, у Платона соответствует диалектическая форма души. В диалоге “Тимей” он говорит о том, что душа обладает природой «тождественного и иного с сущностью». [13, 37a]. Получается, что сущность души тождественна сущности бытия, и это обуславливает возможность его познания. Достоверность и истина тождественны в идее блага, то есть идее диалектической логики, которую и представляли вначале, как априорное, беспредпосылочное начало, всеобщее единство разумного мышления и бытия. В диалоге “Государство” это выражено следующим образом: “То, что придает познаваемым вещам истинность, а человека наделяет способностью познавать, это ты и считай идеей блага – причиной знания и познаваемости истины” [8, VI. 508e]. Сверхчувственная материя мозга (души), «скелет разума» лишена смысловой многогранности, но в процессе постоянной саморефлексии и попытках познания аналогичных объектов позволяет выстроить логический закон по «образу и подобию» формы движения их материи. Онтологически разумное мышление души и самодвижение её бытия одно и то же. Единое Платона и Бытие Гегеля больше отражают родовую диалектическую логику и её субъект, но впереди ещё не простая задача развернуть видовую диалектическую логику – раскрыть истинное содержание психологии, с позиций законов диалектического разума.

3. ВЫВОДЫ ИЗ ФИЛОСОФИИ ПАРМЕНИДА

I. Доопытное знание объясняется из общей установки Парменида. Бытие – это онтологический объект, который для человека представлен, как сверхчувственное. Бытие каждой человеческой души тождественно родовой логике парменидовского бытия. Парменид до этого дошёл в известном его тезисе: разумно «мыслить и быть – одно и то же». Одно и то же - мышление и то, о чем мысль, Ибо без сущего, о котором она высказана, тебе не найти мышления. Ибо нет и не будет ничего, кроме сущего» [5, (фр. 30 – 35), с. 290-291]. О нём же заявлял и последователь Парменида Платон в рамках своей теории припоминания. Априорное и, следовательно, врождённое и разумное мышление - это не оперирование обобщающими понятиями обыденного мышления, а понимание законов бытия, любой сверхчувственной материи, обозначенных онтологической логикой. И тут следует различать видовые законы для конкретного бытия и родовые, получаемые в процессе абстрагирования от видовых (но в сущности они одинаковы). Видовым бытием является, например, душа (психика) человека. Со временем (в процессе изучения и понимания) каждый её закон получает своё наименование, что представлено в формальной логике (рассудочной диалектике) Парменида и диалектической логике Платона (родовой). В итоге плюралистический монизм бытия не имеет своей логики, как логики объективной реальности, но каждое видовое бытие имеет конкретную логику Парменида, как логику единственного объекта. Его можно называть формой материи, как это распространено, например, у философов марксистов, хотя они и будут уже омонимами. Логика Парменида ставит одно условие: А = А, или А не равно не-А. Вот и всё, а вне логики рассуждают оппоненты.

II. Классификацию логики следует вести следующим образом. Логика делится на два взаимоисключающих типа 1. Философская (онтологическая) логика «А = А» и «А не равно не А». Понятия этой логики самые всеобщие, но в то же время содержательные и конкретные. Такова особенность понятий бытия. Гегель и подчёркивал это: «Если истина абстрактна, то она — не истина … философия же наиболее враждебна абстрактному и ведет нас обратно к конкретному» [4, с. 89]. Логика этих понятий диалектическая (врождённая и априорная), она представлена у Парменида, Платона и Гегеля, имеет своим объектом сверхчувственную объективную реальность, то есть бытие (в первую очередь – своё видовое), является постоянным и неизменным законом, исключает математику. 2. Бытовая логика субъективно окрашена, не такая строгая, как онтологическая, и пользуется большим количеством логических схем, включая и схемы онтологии. Но при этом объекты и понятия её диаметрально противоположны онтологическим. Понятия представлены обобщающим абстрагированием. Каждое её слово обобщает, абстракция обобщения не отражает ничего конкретного в объективной реальности. Это пустые, бессодержательные понятия, но имеющие лишь названия. По объёму даже единичные понятия обыденной логики оказываются пустыми. Например, понятие «луна». Вроде бы единичное, но на проверку это планета, спутник более массивной планеты. Поэтому содержание уже такого понятия состоит из ряда обобщающих абстракций. Бытовая, или обыденная, логика в настоящее время представлена тремя видами логик: неформализованная (бытовая); традиционная формализованная (формальная) и математическая (символическая) – предельное обобщение. Цифры, количество - предельно общее, это то, что можно выявить для самых разных объектов.

Поэтому сложные частнонаучные теории обычно, как показывает история науки, оказываются представлены пустыми, бессодержательными понятиями. То есть в сущности (по своему устройству) это тоже обыденная логика, пусть даже перегруженная математическими доказательствами, профессиональными символами и терминами. Обобщающие понятия и тексты апостериорны и оперирование ими также апостериорно.

III. Когда в эмпирии обнаруживается новое качество или предполагаемая целостность, интуитивно или интроспективно можно искать границы сверхчувственного образования. С интуитивного обнаружения границы качественно определённого конкретного бытия – «онкоса», сферы, вселенной и с дедуктивного выведения из такого бытия его понятий, свойств и законов начинается онтология Парменида. Возникает онтологическая логика A = A и дедукция из неё, и следствия её. Истинное разумное мышление в онтологической логике равно бытию. Бытие не возникло, оно есть и не подвержено гибели. Его понятия не являются банальным обобщением и означают свойства сверхчувственного. Естественно, что аналогичные по звучанию понятия из бытовой логики – это омонимы истинного бытия. Таким же омонимом может быть даже понятие «форма материи», которое с «лёгкой руки» марксистов используют, где надо и не надо. И даже само слово «онтология» настолько стало популярным, что сегодня на девяносто процентов в статьях по философии оно является омонимом истинной онтологии Парменида. Искать что-то общее в содержании и понимании омонимов бессмысленно.

IV. Материя как таковая не существует, это один из законов бытия. В рассудочную диалектическую логику она может быть и включена (например, «онкос» у Парменида), но поэтому никакого подобия формы в представленной Парменидом логике нет. Нет и никакого развития бытия. Развитие в диалектике - это периодически возникающие фантазии Гегеля, для объяснения которых ему приходилось выходить, например со своим абсолютным духом, за пределы законов диалектической логики. Обычно развитие в бытовой логике соотносят с изменяющимся явлениями природы и социума. В диалектической же логике изменения - это моменты неизменных, постоянных, вечных взаимопереходов одних и тех же противоположностей. Марксисты вслед за Гегелем включили идею развития в диалектику и дискредитировали её. Парменид во многом интуитивен, но, тем не менее прав.

V. Обыденная логика используется, как для эмпирического описания, так и для научных теорий. Объекты этой логики могут быть разные, а разделение её на научную «разумную» и бытовую рассудочную фактически условное. В обоих случаях каждое слово обобщает. Нет ни в эмпирическом понятии, ни в обобщающей теории ничего внешнего или внутреннего, ибо их сущность – пустые абстракции, общее, не отражающее ничего конкретного в объективной реальности. В них нет ничего, кроме нарицания. Никакая дедукция ситуацию такую не изменит. Это обыденный рассудок и омонимы парменидовского разума. Гегель и подчёркивал это: «Если истина абстрактна, то она — не истина … философия же наиболее враждебна абстрактному и ведет нас обратно к конкретному» [4, с. 89]. Он объясняет, что задача философии заключается в том, чтобы вопреки обыденному рассудку показать, что истинное состоит не в пустых общностях, а в таком всеобщем, которое само в себе есть конкретное. А это, как мы выяснили, и предлагал Парменид.

VI. Чем теоретизирование эмпиризма отличается от рационализма обыденной речи? Фактически только степенью обобщения. Каждое слово обобщает. Любое чувственно данное воспринимается, как конкретное лишь для чувствующего, но это кажущееся конкретное, к тому же сообщить о нём можно только через обобщение. Слово всегда обобщает и хотя сообщить о его значении можно и через подробное описание, но это уже обобщающая теория. Теоретизирование в обыденном мышлении рассматривается как рационализм. В обыденном мышлении разумное и теоретическое синонимичны. Дедукция тут ничего не меняет в этом вопросе. Так что в сущности нет принципиальных различий в обыденном мышлении между его эмпирическим и рациональным, генетически они связаны. В работе «Вера и знание» Гегель осуществляет ликвидацию противоположности между эмпирическим, где уже каждое слово обобщает, и рассудком теоретического знания (той же бытовой логики).

VII. Гениальна идея Парменида о том, что нет и не может быть пустого пространства и времени бытия. Сущее он считал лишенным времени и изменчивости. Они не даны нам открывающимися истинно рациональному мышлению в его законах. Пустого пространства нет, вместо него даны только формы материи бытия. Времени нет, значит в сущности и такое явление, как время отсутствует, ибо его нет в характеристиках формы движения материи. В ней есть только безначальный и бесконечный взаимопереход противоположностей. Нелогично говорить об объективно реальном мире, в котором нет ничего вечного и постоянного (устойчивого, тождественного себе), такой мир не самодостаточный. Платон писал, что постоянно возникающее и исчезающее – никогда не сущее [13, 27d – 28a]. Парменид чётко разделил сферы познания на мнение и истину. Ориентируясь на это, Платон и Гегель обозначили истину, как рассудок и разум в онтологии. Но, кроме этого, они понимали, что аналогичные омонимы существовали в эмпирии, оперирующей обыденным рассудком и таким же обыденным разумом.

4. ГОРЕ-РАЦИОНАЛИСТЫ.

Аристотель в своей вещной онтологии не понимал Платона, не понимал и смысла категорий парменидовской онтологии, ему ближе были её омонимы. В философии Аристотеля представлена «сборная солянка», в ней перекрещиваются материализм и идеализм, линии Демокрита и Платона, опытное эмпирическое направление научного исследования Демокрита и умозрительно-дедуктивное Платона. Так как у Аристотеля онтология была непарменидовская, он и оперирует омонимами из обыденной логики естественного языка, обозначив и разделив их, как ненаучный рассудок в эмпирии и научный разум в конкретных науках (а по сути тоже в эмпирии или в её абстрагированных, обобщающих текстах и дедукции из них). Термин априори был введён Аристотелем, но в противовес платоновскому пониманию врождённой логики, с которым он был не согласен, придал ему иное значение: как действие предмета из предпосылок (причин), а последствия обозначил, как апостериоидное. Основным критерием истины у Аристотеля служит материальный критерий: согласие мысли с самими вещами.

Логика Аристотеля, начиная с Петрарки, подвергалась критике многими исследователями. Даже в эмпирии она была неэффективной. Так, Галилей – основатель экспериментального метода в исследовании небесных тел, писал, что логика Аристотеля показывает, как из допущенных или данных посылок выводятся необходимые заключения, но она не в состоянии служить руководством к нахождению доказательств. Логика обобщающего абстрагирования у Аристотеля – логика правильного вывода, не противоречащего посылкам. Перечень омонимов и их число различны в разных его сочинениях. Чаще всего он называет с десяток категорий: сущность, истина (рациональность), качество, количество, отношение, место, время, положение, обладание, действие, страдание. Влияние Аристотеля сказалось и на псевдорационалистов эпохи просвещения, которые тщетно пытались представить обобщающее абстрагирования, конкретное, истинно рациональное.

Активными оппонентами эмпиризма были сторонники «непарменидовского рационализма» Нового времени Р. Декарт, Б. Спиноза и Г. В. Лейбниц. Эти «рационалисты» не игнорировали сенситивное познание и опыт, но полагали, что для достоверности знания этого недостаточно. Они утверждали, что всеобщее и необходимое знание невозможно получить из опыта, достоверное знание выводимо только по законам разума, который является главной познавательной врождённой способностью человека. Однако между эмпирией и теорией, за которой они признавали разумность, нет чётких границ. Это выдумка, что у человека есть «чистый опыт», то есть опыт, очищенный от всякого понятия. Такой «опыт» есть у животных, но у человека всякий опыт есть практический опыт. Всякое человеческое восприятие заключает в себе практику в двояком смысле: как материальную деятельность, изменяющую предметный мир, и как общение между людьми. Одно неразрывно связано с другим. Поэтому переход в тексте между эмпирическим и теоретическим довольно условный, они генетически связаны [14, с. 162].

Универсальным философским методом нововременные рационалисты (Декарт, Спиноза, Лейбниц) считали дедукцию, которая якобы исправляет дефекты эмпиризма. Но любые объёмные тексты складываются в процессе чередований анализа и синтеза, индукции и дедукции и визуально они, конечно, оторваны от обобщений эмпирического материала. Однако генетически, по происхождению с ним всегда связаны, то есть производны. Поэтому априорность тут, если и присутствует, то не парменидо-платоновского типа, а скорее аристотелевского. То есть врождённая онтологическая логика фактически только декларируется. Врождённой логикой (действительно разумным знанием) оперировали в античности только Парменид и поздний Платон, а в Новое время к ним присоединился Гегель. Выводы этой логики были радикально противоположны выводам сенсуализма, эмпиризма и любым обобщениям обыденной логики в тексте. А дедукция не волшебство, что заложено в посылках (результаты обыденной логики или истинно разумной), то и будет получено на выходе. Никто после Платона вплоть до Гегеля не ассоциировал разум и априоризм с Парменидовским его пониманием, с чисто врождёнными априорными законами, обозначенными разумной логикой. Абстрагированием в доказательствах продолжали пользоваться и для первых понятий практики, и для предельной абстракции (для символов) в науке. Надежды на математику не оправдались. К тому же известно, что поздний Платон отказался от математики, как от рационализма.

Кант философ эмпирической реальности. А бытие у него есть только как полагание вещи. В логическом применении оно есть лишь связка в суждении. Учение о бытии, как о субстанции, он считает в корне неверным. И предлагает воспринимать бытие так, чтобы не выходить за рамки эмпирической реальности. Быть, следуя установкам трансцендентальной философии, значит находиться в опыте (это опытная данность). Для области применимости категории бытия Кант выбирает именно эмпирический уровень, чтобы не идентифицировать своё учение с известными версиями тождества бытия и мышления. У Парменида же это сфера небытия вещей. В логике Кант ориентируется на аристотелевскую «Аналитику» и на аристотелевское разделение обыденной логики на рассудок и разум. Правда, он полагает, что трансцендентальная логика Аристотеля – это логика истины. Но логика Аристотеля не парменидовская, не врождённая – это аналитика обыденного мышления. Канта гипнотизирует термин «априори», вводимый Аристотелем, который называл априорными действия предмета из его причин, то есть предпосылок, а последействия обозначал, как апостериорное. Но он не понимал, что всё это реализуется в сфере обыденного мышления.

Никто до Канта не смог провести чёткую границу, качественно разделяющую разум и рассудок в таком обыденном мышлении. Не получилось это и у Канта. Понятия онтологической логики Парменида изначально априорные и врождённые, но Кант не хочет согласиться с таким подходом. Он предложил целый «набор» так называемых «априорных форм» чувственности и рассудка, которые в дальнейшем утвердились в философии нововременного познания до Гегеля. Дело в том, что многие научные понятия (в частности, понятия предельного обобщения в математике и логике какой-либо науки), кажутся внеопытными, априорными, в силу визуального или пространственного их отрыва в текстах от исходных в процессах обобщения, дедукции и других приёмах размышления. При этом не учитывается, что генетическая связь, связь по происхождению с новыми возникшими понятиями и текстами сохраняется в пределах обыденного рассудка и обыденного разума (этого типа логики). Кант пытается из парменидовского мнения (обыденного рассудка) «выколупать» истинный разум Парменида. Но «кантовская философия, как объясняет Гегель, не выходит за рамки Просвещения». [14, с.158]. У Канта практический разум отделяется от теоретического. Получается «два разума», что само по себе парадоксально. Поэтому неверно, когда «Канта рассматривают как ступеньку к чему-нибудь» [15. с.10]. Он пытается из обыденного понятия (обобщающего абстрагирования) «выколупать» саму реальность. И так, как в теории выглядит это не очень-то убедительно да и невозможно для теоретического разума, он считает возможным это для практического разума. Однако и это тоже оказалось невозможным. Гегель объясняет, что Кант связывает чувственность и рассудок подобно тому, как связывают ногу и деревяшку. Но подобное познаётся подобным. Применение абстрактно-всеобщей категории к материи ощущений не может дать органического синтеза, не может дать особенного. У Канта есть только выдуманная им трансцендентальная способность воображения, которая и связывает «ногу» и «деревяшку». Чувственная сфера человека и рассудочная относятся к разным реальностям в иерархии уровней организма и связь их и опосредованная, и субъективная. У Парменида понятие, то есть закон бытия совпадает с законом любого бытия – сходное познаётся сходным. Увы, ни на Парменида, ни на Платона новые рационалисты не ориентировались и Кант не добавил объективности в трактуемую ими обыденную рациональность.

Гегель критикует также кантовское учение об идее. У Канта идея имеет только регулятивное значение. Но тогда она не имеет непосредственно объективного значения. И если идея не имеет объективного значения, то это вообще не идея разума. А разум низводится Кантом до рассудка, а идея до эмпирического понятия. Конечное и бесконечное оказываются по разные стороны: бесконечное оказывается трансцендентным и недоступным познающему субъекту, и ему достается только конечное. Это и есть то, что называют кантовским агностицизмом. [14, с. 163]. Гегель определял главную особенность познания бытия и отождествлял её, как и Парменид, с истинно разумным мышлением. А идею "вещи в себе" полностью отрицал. Он писал саркастически, что кантовская вещь в себе – это всего лишь caput mortuum (лат. мёртвая голова) голая абстракция, «продукт пустого «я», которое делает своим предметом пустое тождество с самим собой» [7. с. 161]. Гегель показал, что Кант, и следующие за ним Якоби и Фихте, не выработали адекватного понятия разума: разум у Канта только ограничивает притязания рассудка на постижение бесконечного, но не имеет объективной идеи, которая могла быть прорывом в бесконечность универсума, бытия [14, с.164]. После И. Канта И.Г. Фихте и Ф. В. Й. Шеллинг провозгласили себя трансцендентальными идеалистами и по сути продолжили его усилия. Фихте представил диалектику «Я»: 1) Я полагает себя; 2) Я противополагает себе не-Я; 3) Я соотносится с не-Я. В итоге логика философии им была превращена в солипсизм. Шеллинг исходил из тождества субъекта и объекта, без которого, как он полагал, нет науки, не обременённой произволом субъекта. Он отвернулся от Логики и Разума и обратился к Воле и Вере. Абсолютное бытие предстало, как акт воли, действия и творения в философии откровения.

5. ЛОГИКА ПЛАТОНА ИЛИ ГЕГЕЛЯ?

Диалог «Парменид», в котором изложены принципы диалектической логики, поздний, для многих трудный в понимании и интерпретации. Его можно разделить на две части. В первой части наиболее интересным является самокритика Платона. Учение Платона об «идеях» не осталось неизменным. В диалогах, «Филеб», «Софист» и «Парменид» Платон подверг выработанную им самим теорию «идей» суровой критике. Во второй части «Парменида» итог его самокритики – платоновская диалектическая логика - это апофеоз рационализма. Поэтому рациональные выводы нужно делать, ориентируясь на его логику. Платоновский Парменид выдвигает возражения против своей же ранее изложенной теории идей. Сначала он показал, что путём обобщающего абстрагирования (аргумент третьего человека в «Пармениде» [11, 132a - b]) доказывать связь вещей и идей алогично. Вещи не могут приобщаться к идее в целом. Поскольку, оказавшись сразу во многих вещах, идея потеряет свою целостность, она перестанет быть единой. В то же время вещи не могут приобщаться к идее и как к части, потому что таким образом уже сами вещи разделяли бы единую идею на части. В конечном итоге Платон понял, что дуализм материальных вещей и идей взаимоисключающий. И тут возникла альтернатива: если строго следовать логике, то она требует отказаться либо от вещей, либо, от идей. К тому же у исторического Парменида вещи оказались в разряде небытия! А бытие сравнивалось с массой, то есть материей. Было над чем задуматься.

Сходное познаётся сходным. Но бог (идеальная сущность) и люди качественно различны. Поэтому бог ничего не может знать о мире, а соответственно, и мир людей ничего не знает о боге. Если бог не материален, а идеален, то «будет ли бог в состоянии знать то, что есть в нас?» [11, 134d]. «Как мы нашей властью не властвуем над богами и нашим знанием ничего божественного не познаем, так на том же самом основании и они, хоть и боги, над нами не господа и дел человеческих не знают.» ... «К этому и, кроме того, еще ко многому другому неизбежно приводит [учение об] идеях, если эти идеи действительно существуют и если мы будем определять каждую идею как нечто самостоятельное. Слушатель будет недоумевать и спорить, доказывая, что этих идей либо вовсе нет, либо если уж они существуют, то должны быть безусловно непознаваемыми для человеческой природы» [11, 135a]. Но несмотря на логически верные возражения, которые выдвигает Парменид против идей, он сам же говорит Сократу, что если мы отрицаем идеи, то мыслить вообще никак невозможно. Поэтому нам следует поупражняться в диалектическом мышлении, в диалектическом методе. А этот довод не только оправдание для суда афинской демократии, которая не очень-то щадила богохульных философов. Ведь для элейского Парменида логика была надёжной основой всей его онтологии. Платон тоже надеется на логику и начинает ориентироваться только на неё. В «Пармениде» Платон показывает своё разочарование в существовании идей, эйдосов и устами Сократа спрашивает: «не есть ли каждая из этих идей – мысль, и не надлежит ли ей возникать не в другом каком-либо месте, а только в душе?» [11, 132b]. И тут уже важны не столько позиции участников диалога, а сколько чёткие формально-логические выводы, возникающие в его процессе. А это определённое формально-логическое заключение (А не равно не-А). И не важно кто в диалогах пытается опровергнуть логику, это будет уже алогично.

Разочарования Платона компенсировались его воспроизведением во второй части диалога «Парменид» диалектической логики, которая с её тождеством противоположностей через Гегеля стала достоянием мировой диалектической науки. Гегель сразу понял идею Парменида. Разобрался и в платоновском онтологическом превращении парменидовской формальной логики в диалектическую логику, переписал эти законы, пропустил через них все свои категории и стал новым гением в философии. И таковым и остался бы, но переусердствовал. Он столько нянчился с этим дитём, что позабыл про платоновскую методологию применения диалектической логики. А неправильно применить её – хуже, чем вообще не применять.

У Платона истина – это «то, чего наш разум достигает с помощью диалектической способности» [13, VI. 511b]. Но Гегель полагал, что с нею связан и дуализм Платона, который Платон ранее и декларировал. Однако Гегель не учёл того, что дуализм удаляется, как формальной логикой (что продемонстрировал Парменид), так и самими законами тождества противоположностей в диалектической логике (и это присутствует у Платона). В итоге, по результатам логики Платон отказался и от идей, и от вещей. Что осталось? Осталось единое (бытие), с которого он и начинает свою диалектическую логику. Гегель очень высоко ценил логику Платона. Более того, сравнение текстов показывает, что он шел уже по проторенному пути, так как чётко ориентировался на то, что «разработанная диалектика в собственном смысле содержится именно в «Пармениде», этом знаменитейшем шедевре платоновской диалектики» [16, с.160]. Платон в отличие от Гегеля хотел показать только сам принцип построения (конструкцию) логики. Но в обоих случаях это структура логики диалектического бытия и опора на диалектику тождества противоположностей. В восьми гипотезах Платона на примере логики единого (бытия) объясняются принципы и законы всей диалектической логики [11, 137с – 166с]. Сопоставление и совпадение принципов изложения логик Платона и Гегеля было изложено во многих публикациях автора статьи [17, с. 41 – 43; 18, с. 39 – 57; 19, с. 76 – 85; 9, с. 67 – 78; 2, с. 100 – 104] и представлено на обсуждение «2-й Московской международной Платоновской конференции. 18-19 сентября. 2014г.». А наиболее полное и развёрнутое сопоставление логик дано в следующих публикациях [20, с. 185 – 198; 21].

Диалектическая логика платоновского диалога «Парменид».

Первая гипотеза [137с - 142а] говорит о том, что исходной категорией логики является всеобщее единое (субстанция, или бытие, по Гегелю), которое только по форме абстрактно, бессодержательно. В себе же оно не может быть совершенно пустым [142а], следовательно, имеет в себе всё содержание. Это первое объяснение идеи снятия.

Вторая гипотеза [142b – 157а] – это уже начало движения самой логики, которая развёртывается из единого, содержащего в снятом виде и субъект, и все его предикаты. Единое «…должно быть тождественно самому себе и отличным от самого себя и точно так же тождественным другому и отличным от него…» [14. 6а – b]. И у Гегеля: «Спекулятивное, или положительно-разумное, постигает единство определений в их противоположности, то утвердительное, которое содержится в их разрешении и переходе» [7, с. 210]. Это у него уже начало движения тождества противоположностей от абстрактного к конкретному.

В третьей гипотезе [157b – 159а] Платон объясняет и уточняет сам принцип снятия противоположностей (тождество противоположностей). Противоположность единого не есть единое, но будучи иным, оно не лишено единого, ибо есть по отношению к нему «своё иное» [157b-с]. Такую причастность Гегель обозначает как «снятую противоположность». И «снятие» стало одним из основных понятий в диалектике Гегеля [9, с. 74].

В четвёртой гипотезе [159b – 160b] Платон показывает, что предикат единого можно развернуть точно так же, как и само единое. По Гегелю «предикат есть субъект» [7, с. 354]. Если единое есть исключительно лишь единое, то оно не существует не только для себя (о чём говорится в первой гипотезе [137с – 142а]), но и для иного (другого).

Пятая гипотеза [160b – 163b] - это следующий этап развёртывания логики единого (субстанции), этап вроде бы вовсе «несуществующего единого». Субъект логики – единое – не только снимается, но и обозначается иной категорией – категорией «иного не-единого». Однако и такое единое не только не лишено перечисленных ранее предикатов, но, несмотря на своё отрицание, «неявно» должно претерпевать всё те же изменения (взаимодействия предикатов и субъекта). У Гегеля это снятие «сфер идеи», системных категорий, каждая из которых, как субстанция, развёртывается от абстрактного к конкретному: бытие снимается сущностью, сущность – понятием. «Каждая сфера логической идеи оказывается некой тотальностью определений и неким изображением абсолюта» [7, с.216]. У Платона еще не возникла сама категория «снятие», он более интуитивен, чем Гегель, но чётко следует логике снятия. Единое, исчерпав все свои определения, уже не определяет дальнейшую рефлексию в качестве субъекта, но «некоторым образом» неявно продолжает присутствовать [163c] в этом тождестве противоположностей.

Шестая гипотеза [163b – 164b] уточняет, что единое, как субъект логики, — это момент живой субстанции, оно поддерживает её жизнь. Субъект логики даже с иным названием остаётся в себе единым. Без этого единое никак не существует и не имеет никакого бытия [163d]. Если снятое не будет таковым, то не будет никакой логики и никакой диалектики иного.

Седьмая гипотеза [164b – 165d]. Объясняет, что в качестве следующего, второго субъекта логики Платон берёт категорию «иное». Но это не «иное единого» из тождества противоположностей первой части логики. Выбирая именно такую категорию, Платон в отличие от Гегеля хотел показать только сам принцип построения (конструкцию) логики. Теперь своей противоположностью новое иное должно иметь не единое, которое являлось субъектом логики, а другое иное и вся рефлексия его превращается в отношение не с единым, а с самим собой. Точно также и у Гегеля: этап бытия, пройдя путь от абстрактного к конкретному, исчерпал возможности рефлексии («если (в сфере бытия) нечто стало другим, то тем самым нечто исчезло» [7, с. 262]). Сущность же в своём восхождении от абстрактного к конкретному есть понятие, положенное как «отношение с самим собой» [7,с. 264]. Хотя, конечно, отражая вместе с бытием один и тот же денотат, истинно, в сущности другой она никогда и не сможет быть.

Восьмая гипотеза (165е – 166с). Является фактически подведением итогов. «… Если в ином не содержится единое, то иное не есть ни многое, ни единое» [165е]. Нет реальности без субстанции, как нет логики субстанции без общего, единого субъекта, который возникает в самом начальном её этапе, поэтому «… если единое не существует, то ничего не существует» [166с].

Мы рассмотрели не просто логику, но одновременно и концепцию диалектического понятия, раскрыв его содержание. В каждом понятии и в предикате, и в субъекте в снятом виде содержится вся логика. В самодвижении законов, обозначающих её, она и воспроизводится, как «живая», самодвижущая логика законов бытия.

В диалоге «Парменид» Платон в типичной для него манере предлагает оппонентам и читателям самим делать выводы из предложенной логики. И в данном случае выводы однозначные.

1. Платон в «Пармениде» на примере диалектики единого и иного представил законы логики, которые в совокупности, в субъекте этой логики воспроизводят общие законы бытия (единого). Они ориентированы на монизм и тождество противоположностей. Если вводим в этот логический механизм категорию «материя», то на выходе получаем материальное бытие. И это будет абсолютный материализм бытия. Если вводим категорию «идея» (эйдос), то в итоге бытие будет определено, как абсолютный идеализм. Но абсолютный идеализм, как мы уже выяснили, несостоятелен и потому, не смотря на внелогические отсылки на него, чисто логически не присутствует ни в работах Платона, ни в работах Гегеля.

2. Вариант дуализма непосредственно перед изложением логики Платон сам счёл алогичным. А в логике, даже если предположить момент необходимого тождества материи и идеи, результат будет абсурдный. 3. Демонстрация платоновских законов диалектической логики не оставляет никаких иллюзий и надежд для доказательств в пользу идеальной сущности бытия. Абсолютом на выходе адекватной диалектической логики может быть только материальное бытие. Это и есть предложенное Платоном решение проблемы парменидовского бытия. Как и Парменид, он решение проблемы предоставил логике. Платон уверен, что «один лишь диалектический метод придерживается правильного пути» [8. VII. 533с].

Платон создал конструкцию логики, в которой материю и эйдос сопоставить невозможно, так как подобное взаимно исключаемое тождество противоположностей выглядело бы нелепо. Но ясно, что закон в отрыве от материи чистейшая абстракция, как и материя без закона. Гегель заимствовал законы платоновской логики (да он и не скрывал этого), но Гегель не до конца понял Платона. Отсюда и его ошибки с демонстрацией диалектической логики прямо на эмпирическом материале, и фантазии с развитием абсолютного духа. Постулировав пантеистичность и панлогичность своей философской системы, Гегель фактически допустил взаимоисключающий дуализм, но обращение к законам его же логики (заимствованной у Платона) всё ставит на свои места. «Форма предполагает материю, с которой она соотносится». «И наоборот, форма предполагается материей» [22, с. 78]. «Материя должна принять форму, а форма должна материализоваться, сообщить себе в материи тождество с собой, иначе говоря, устойчивость» … «поэтому форма определяет материю, а материя определяется формой» [22, с. 79], «лишь их единство есть их истина» [22, с. 82]. Это не две объективные реальности (материи не существует как таковой и формы не существует как таковой), а два взаимозависимых, не взаимоисключающих друг друга и не существующих друг без друга закона. Именно так, следуя этому закону в логике диалектического взаимоопосредства, материя и форма должны иметь момент тождества, в результате которого и возникает конкретная объективная реальность - форма материи как таковая (конкретное бытие). Форма материи оказывается материальной, ибо эти два закона в диалектической логике не могут быть взаимоисключающими. Следовательно, у Гегеля (как это ни кажется странным для идеалистов) в действительности имеем логически доказанное материальное бытие и систему абсолютного материализма. А то, что у него вне логики, это зачастую нелогично! Только традиционное пренебрежение к сути логики или отождествление её с обыденной логикой в философии позволило оставить философам вне сферы внимания описанную ситуацию. Во многом пониманию диалектической логики препятствует то обстоятельство, что философская позиция её создателя или читателя не всегда согласуется с выводами и следствиями самой этой логики. Но это очень важный момент так как логика подчиняется довольно жёстким априорным (то есть не выдуманным автором) законам. Она врождённая и поэтому она живёт своей собственной жизнью.

Общий итог. Современная философия делится на натурфилософию (учение о вещах, опирающееся на обыденную логику) и на философию онтологии (учение о сверхчувственной объективной реальности, опирающуюся на диалектическую логику – самодвижущуюся систему). В первом случае опора на чувственное восприятие при всём критическом отношении к нему, а во втором на интуицию и интроспекцию сверхчувственных сфер мозга. Обобщающее абстрагирование не отражает конкретного, а каждое понятие диалектики, воспроизводит бытие, полностью отражает его в снятом виде.

6. ПРОЛЕГОМЕНЫ К ЧАСТНОНАУЧНОЙ МЕТОДОЛОГИИ

Самая большая иллюзия в философии — это объективная реальность вещи. Вещь материальна, но это субъективно воспринятый материализм и, как верно определил ещё Парменид, в объективной реальности её нет, она не бытие. Она продукт субъективного восприятия и человеческой практики. Вне практики вещь ничто, её нет, как вещи, сколько бы не доказывал Аристотель обратное [23, с. 127]. А в практике органы чувств препятствуют познанию той сущности, к которой она имеет некоторое отношение. Так, Миф о пещере — знаменитая аллегория, использованная Платоном в седьмой книге диалога «Государство» - демонстрирует сложности познания. По Платону, пещера олицетворяет собой чувственный мир, в котором живут люди. Они ошибочно полагают, будто благодаря органам чувств познают и истинную, объективную реальность – реальность вещей. Однако вещь в философии, если её соотносить с онтологическим свойством, характеризует только количественную характеристику материи. Вопрос в диалоге платоновского «Парменида» ставится следующим образом: «Вещи только таковы, какими мы их видим». Вещи и явления эмпирического мира преходящи, множественны, подвержены изменениям и потому «предположить для них существование какой-то идеи было бы слишком странно» [11, 130d].

Платоновский метод продемонстрировал, как родовую диалектическую логику бытия применить к исследованию видового бытия. Это было реализовано в исследовании такого объекта, как государство. Чтобы выявить сущность государств, Платон эмпирически и досконально исследовал множество типов (явлений) государств, а затем поняв, что является в них общим и границей сверхчувственного, перешёл к анализу идеального (онтологического, видовой объективной реальности) государства. Это то целое, к которому он рефлексирует в процессе своего исследования: «Мы ещё вначале, когда основывали государство, установили, что делать это надо непременно во имя целого» [8. IV. 433a]. Отбросив наработанный при анализе различных государств эмпирический материал, он стал исследовать границы этого целого, сверхчувственного государства. Его частями оказались сферы профессионально ориентированной деятельности. Они сосредоточены каждая на своей профессии, но друг без друга, без целого существовать не могут. Так появились категории сверхчувственного из которых можно дедуцировать всю логику этого видового бытия. Естественно, что на этом этапе для корректировки, для помощи можно и нужно обращаться и к родовой диалектической логике. Платон следует принципу сходное познаётся сходным. Родовая (абстрактная) диалектика способствует выделению в вещи границ сверхчувственного и его видовой диалектики.

Гегель в «Науке Логики» писал о своём исследовании, как об «абсолютном методе» [24, с. 295]. Метод в духе Гегеля есть не что иное, как метод развития, взятый чисто в понятии, или логически. Сходное познаётся сходным, а гегелевский «абсолютный метод» несопоставимое (истину и мнение по Пармениду) объединяет. Его «абсолютный метод» распоряжается и в объективных, и в субъективных эмпирических закономерностях. В эмпирически выявляемых физических вещах Гегель не ищет видовой диалектики, а сразу рассматривает их с позиций родовой.

Согласно Гегелю, физика подготавливает для философии материал, но «отрицает вообще сверхчувственное» [7, c. 149], а философия переводит «на язык понятия полученное ею от физики рассудочное всеобщее». Это превращение Гегель осуществляет следующим образом: эмпиризм абстрагируется от конкретных вещей, «превращает конкретное в нечто абстрактное», «получается, что живое умерщвляется, ибо живо лишь конкретное, единое» [7,c. 150]. Но «истинное вещей лежит именно в мышлении» [7, c. 151]. Поэтому этот результат из обыденного рассудочного (конечной формы рассудка) он в своей голове превращает в диалектический рассудок. Как именно? Гегель держит в секрете и не объясняет. После чего заявляет: «Метод, впрочем, в обоих способах философствования остаётся тем же самым, поскольку оба они исходят из предпосылок как из чего-то устойчивого, незыблемого» [7,c. 151]. По факту, он не может объяснить, как эмпирические вещи превращаются в диалектические. То, что понял Платон, не понял Гегель, превративший в конечном итоге своё продуктивное философствование в допарменидовскую натурфилософию. Следствия такой практики оказались довольно плачевными, правда, уже не для самого Гегеля, а для марксистской философии, поверившей в него. И. С. Нарский, например, подчёркивает, что рассудочное обыденной логики выступает уже не как антипод диалектики, а как зачаток и низшая её форма! Как «подчинённая, но необходимая сторона диалектического мышления во всей полноте последнего» [10, с. 235]. Куда завели ошибки с омонимами марксистскую философию, теперь уже известно.

Рассмотрим проблему положения эмпирических вещей в иерархии форм материи и отношения их к сущности бытия. Что в них относится к эмпирическому, а что к онтологическому? Вещи в своём эмпирическом качестве хоть и очень важны, но на саму сущность государства, его сверхчувственного бытия влияния не оказывают (судите сами: вещи были и у обезьян, которые не были людьми, вещи были и у дикарей, но у них не было социального (государственного) бытия). С эмпирической точки зрения существуют вещи разные по величине и существуют разные по величине формы бытия (то есть сами формы материи). Поэтому для исследователей тут возникают три варианта. 1. Вещь содержит какое-то множество форм материи, например, человек, имеющий в себе целую иерархию матрёшек, или форм материи, начиная с органоидов и клетки и заканчивая телом. 2. Вещь содержит в себе только одну форму материи, например, государство. Но и это, как показал ещё Платон, не облегчает задачи преодоления иллюзии чувственного восприятия и явления. Он пишет, что бытию противостоит становление – чувственный мир преходящих вещей. «Нужно отвратиться всей душой ото всего становящегося: тогда способность человека к познанию сможет выдержать созерцание бытия» [8, VII, 518 с]. 3. Бытие значительно больше вещи, в которой содержится лишь его частица. Поэтому реальные границы такого бытия могут выходить и далеко за пределы социальной матрёшки.

Видовые законы любого бытия можно выявить лишь в его границах, на уровне целостности, за этими границами находятся уже не законы бытия, а небытие данного бытия. Там, где нет целостности, нет ни формы, ни сущности и так далее. Нет и самого бытия. Но в принципе можно диалектически исследовать любое обнаруженное видовое целое. Это иная практика – не эмпирическая, в ней мы должны следовать не законам выведенным с помощью восприятия, а законам видовой диалектической логики, чтобы не отклоняться от них. Объективная видовая реальность не может выходить за границы видового целого или не достигать этих границ. Законы бытия (то есть само конкретное бытие) и продиктованы этими границами. Они и есть закон. Но тогда мы имеем дело уже не с вещью, а с конкретной, качественно определённой видовой объективной реальностью, за границами которой находится её небытие, «не-А» по логике Парменида.

Сторонники эмпиризма и различных видов позитивизма довольно ограничены рамками своего обыденного понимания рационализма, который отбрасывает все перспективы истинно рационального познания реальности. Объективного рационализма у них и близко нет. Есть только его омонимы. Любую теорию понимают, как истинный рационализм. Это выдумка позитивистов, что у человека есть «чистый опыт», то есть опыт, очищенный от всякого понятия [14, с. 162]. Поэтому любая теория (кроме истинного рационализма) не имеет чётких разграничений с индукцией в эмпирическом описании.

Бытие материально и сверхчувственно. Человек в своей обыденной практике имеет дело только с вещами, которые в силу указанных причин являются субъективно представленной материей. Истинной же рациональной философии следует избавиться от категории «вещь». Нет таковой в объективной реальности. Вещь – результат практики, вне практики у ней исчезают и эмпирические свойства. Аристотель, Гегель и марксисты наделяли вещи формой и материей, поэтому в бытовой логике выражение «форма материи» давно уже стало омонимом по отношению к такому же в рациональной диалектической логике.

В истории эмпирической науки из-за неудовлетворённости «научной рациональностью» меняются её исторические типы. Их уже три. 1. Классический тип научной рациональности. Его смена обусловлена внутринаучными причинами: из-за новых фактов и открытия новых типов объектов, не объясняющихся в рамках существующей парадигмы в то время, когда уже появились новые математические методы. 2. Неклассическая рациональность. Этот тип стал учитывать и вненаучные причины: мировоззренческие и ценностные ориентиры и установки в культуре. 3. Постнеклассический тип рациональности. Этот тип занимается уже тем, что показывает границы применимости первых двух. Рациональность в науке подразумевает точность, доказательность и объективность знания в рамках обыденной логики. Но какое отношение имеет обыденное обобщающее рациональности к рациональной объективной реальности, которая тоже должна быть объектом естествознания, как видовая диалектика? К тому же для обнаружения сущности и её законов в изучаемых объектах позитивисты предлагают менять только внешние условия практики или чередования индукции и дедукции. Как в басне И.А. Крылова: «Как музыке идти? Ведь вы не так сидите».

7. СТРУКТУРНЫЕ УРОВНИ И ФОРМЫ МАТЕРИИ В ИХ ИЕРАРХИИ

Свобода интерпретации в работах по физике макро- и микромира должна быть в рамках необходимости. Логика и концепция иерархии форм движения материи, или модели матрёшек [25, с. 5; 26, с. 38, 40 – 43] и являет собой предварительные рамки необходимости, то есть обозначает границы конкретных онтологических объектов, форм движения материи. Но неклассическая физика словно забыла о них. В 20-х годах 20-го века было чётко установлено, что в зависимости от типа регистрирующего прибора фотон (электрон) проявляет себя то как частица, то как волна и это должно было насторожить исследователей, ибо указывало на дуализм, разнокачественность исследуемых объектов. Парадоксально, но это не волновало представителей неклассической физики. Они «склеивали и разделяли» элементарные частицы, выводя законы микромира в экспериментах и экстраполируя их на онтологию математическими доказательствами в теориях. Такая позиция была шагом назад от исследования объективной реальности к субъективной трактовке опыта.

В тех же 20-х годах 20-го века появилось множество западных публикаций по проблеме иерархии структурных и интегративных уровней материи. Само понятие структурных уровней в теории интегративных уровней организации материи сформулировали американские учёные. Каждому из этих уровней свойственны особые качества и законы, определенная степень сложности, и каждый предыдущий уровень относится к последующему как часть к целому. Авторы теории: Р.В. Селларс, Р. Джерард, А. Эмерсон, В. Олли, О. Парк и др. С конца 50-х годов XX века к разработке теории структурных уровней активно подключились отечественные учёные: В.И. Кремянский, М.Ф. Веденов, К.М. Завадский, В.Н. Сукачев, И.И. Шмальгаузен, Б.М. Кедров и мн. др.

Конечно, модель иерархии мира не сразу была устоявшейся и «стандартизированной», но в пятидесятых годах ситуация изменилась. В отечественных исследованиях уточнили отношения уровней в их иерархии по Ф. Энгельсу, как иерархию форм материи или форм движения материи, которые представляли, как включённые друг в друга системы с их элементами. Образно, как матрёшки, каждая со своими элементами [25, с. 5; 26, с. 38, 40 – 43].

Идея структурных уровней и иерархии форм материи или форм движения материи во многих работах объединялись. Но помимо самой идеи возникло разногласие в конкретных построениях. В одном подходе построение схем иерархии начиналось с микрообъектов и восходило к макро- и мегасистемам космического масштаба, в другом, наоборот, начиналось с мега- или макросистем и шло восхождение к объектам всё уменьшающегося масштаба. Схематически обозначились два типа «пирамид»: обычные и перевёрнутые. Но к этому приводит чисто таксономический подход к классификациям, который оспаривался многими исследователями. В то же время предлагался и диалектический подход к анализу систем в их иерархии [25; 26].

Сама идея о формах материи впервые возникла у Аристотеля и рассматривалась применительно к вещам. Такой же мотив возникает и в методологии Гегеля, а следом за ним и в марксистской методологии. Для материалистов – эмпириков она ещё и сегодня актуальна. Ф. Энгельс рассматривал формы материи, как видовые формы движения материи вкупе с различными качествами. Он полагал, что между формами движения существует взаимосвязь, в которой каждая новая форма движения возникает на базе низших форм. Через всю «Диалектику природы» проходит учение Энгельса о различных формах движения материи. Иерархия, конечно, существует, но идея взаимосвязи форм не соответствовала парменидовской философии, а само понятие форм движения разделилось на омонимы в обыденной логике и в диалектической.

Уровень и пирамида уровней – это абстракция, формализация не пригодная для объёмного представления в виде модели, которая концентрирует внимание на целом и его частях. А таковая представлена в виде вставленных друг друга матрёшек, каждая из которых состоит из своих частей, или элементов. В этой модели возникает двойная иерархия. Иерархия самих матрёшек (перевёрнутая пирамида) и иерархия их частей (обычная пирамида). В этом случае снимается противоречие предложенных схем восходящих и нисходящих пирамид уровней.

Допустим, в матрёшках следующий порядок становления природных, конкретных систем. 1. Вселенная, образована протоэлементами - эфиронами. 2. Метагалактика, образованная объединением эфиронов в элементарные частицы. 3. Галактика – результат объединения атомов, возникших в итоге интеграции элементарных частиц. И т.д. [26]. Это идеальная модель, в действительности она может быть и «ветвящейся», то есть любая матрёшка может быть «беременна» сразу несколькими однопорядковыми матрёшками.

С точки зрения диалектики в каждом целом, системе (в данном случае в мегасистеме) её части сливаются в единое (тождество противоположностей целого и частей). Вселенная состоит уже не из протоэлементов (эфиронов), а из «частей Вселенной». Соответственно, Метагалактика – из «частей Метагалактики», а Галактика из «частей галактики». Эти части имеют свойства (качества), а точнее законы своих целых, своих систем, в которые входят. Однако возникшие разнокачественные мегасистемы в пирамиде матрёшек, то есть форм материи не могут быть связаны в иерархии всей пирамиды, как части и целое. Не могут, ибо нарушается элементарная логика (А не равно не-А)! А если суммировать формы материи, то это тоже абсурд, ибо возникает эффект приращения материи в иерархии, что нарушает закон сохранения Парменида (nothing comes from nothing!). Каждая форма материи, как справедливо доказывают сами создатели концепции, есть качественно определённая форма материи (и это очевидно: сравните хоть биологическое с физическим). Многие, столкнувшись с этим казусом, впадают в другую крайность: подражая античности, объявляют (или молча допускают) существование «материи как таковой», бесформенной и нанизывают на неё различные формы, как бусы на ниточку. Однако каждая форма материи — это же не абстракция, а конкретный вид, или конкретная, реально, объективно существующая форма материи. Поэтому разные качества (законы) этих видов не взаимодействуют (А не равно не-А). Иерархическая конкретная связь исключается формальной логикой и между уровнями никакой структуры, никакой общности логика не допускает. Однако возникший полный плюралистический монизм в истинной логике исключает сам себя. Происходит это потому, что по отношению к любой исходной форме материи вся надстроенная иерархия форм является несущественным изменением её самой (её частей), изменением не затрагивающим функционирования её законов, её сущности.

Часть элементов каждой предыдущей матрёшки в процессе интеграции, объединяясь превращалась в элементы последующей (внутренней) матрёшки, формируя её новые качества, а точнее принимая их (тождество противоположностей – частей и целого). Например, часть эфиронов эфира группируются в фотоны и электроны метагалактики. Но для эфира, как более фундаментальной формы движения, вся последующая иерархия заполнена сгруппированными (порции, кванты эфиронов) и несгруппироваными эфиронами. Эфирная форма движения от этого нисколько не меняется. Для метагалактики (новой формы движения материи, или включённой матрёшки) элементами являются уже элементарные частицы и вся её надстройка (вернее все включённые в неё матрёшки) из новых форм материи заполнена элементарными частицами. И не важно сгруппирована часть их в атомы (кванты элементарных частиц), молекулы (кванты атомов), или другие образования, или нет. И т.д. В то же время законы существования в иерархии разнокачественных форм материи (матрёшек) у всех разные, взаимоисключающиеся (А не равно не-А). Это типично для всей иерархии форм материи, которым соответствуют и качественно разнообразные формы их движения. Так возникает эффект дуализма: части каждой новой матрёшки имеют (получают, группируясь) её качество (тождество частей и целого), но в предыдущей, более фундаментальной матрёшке эти же части или кванты как бы и не группировались, получая новое качество, и поэтому прежнего качества и формы движения не теряют. А для исследователей это ситуация «либо – либо». Каждый из элементов в иерархии включённых друг в друга форм материи, или матрёшек, это двуликий Янус, загадка для эмпирика, на которой споткнулась неклассическая физика. Нет такого объекта, как физика или биология, нет и соответствующих им законов. Пора делить их на конкретные формы материи с их законами, чтобы в дальнейшем не плодить ошибки. Тут уж быть или не быть.

Из сказанного следуют два вывода. 1. Идея структурных уровней не философская, а общенаучная концепция, модель, которая ближе к практике, эмпирии. Идея же иерархии форм материи философского плана и требует более логичного подхода. Пирамида иерархии форм материи подобна «матрёшке» (всё содержится одно в другом). Так удобнее воспринимается иерархия именно форм материи, а не пирамиды уровней [25, с. 5; 26, с. 38, 40, 43] . 2. Концепция становления форм материи с идеей развития не состыкуется. Ориентируясь на выводы из парменидовской рациональной логики, любую форму движения материи нужно рассматривать, как единственный объект. Тогда противоречие с его кажущимся «абсурдом» исчезает.

То же самое мы можем выяснить, если обратимся к Платону и Гегелю. Бытие одно единственное, поэтому и материи не прибавилось в этой пирамиде или матрёшке. Между принятым представлением и логикой кажущееся несоответствие упирается в относительность. Вся диалектическая логика верна относительно одного рассматриваемого (любого) бытия, или формы движения материи. Из всего сказанного следует ещё один вывод: любая качественно определённая форма материи в её границах есть онтологический объект, объективно рассматривать который можно только как единственный и самодостаточный. Другой логики объективной реальности нет, есть лишь алогичность.

Существует только одно бытие, а остальные для его сущности, его качества не существуют или несущественны, то есть не влияют на законы его существования. Любая форма материи в пределах своего качественно определённого бытия и закона единственна. Все остальные ничего существенного для неё не являют, или вся иерархия – это её собственные, но несущественные изменения. Так разрешается плюралистический монизм бытия. Диалектический анализ любой формы материи логичен, если мы рассматриваем только её, только законы её сущности. Бытие всегда единственно в полном соответствии с законами формальной логики «А не равно не-А» (закон противоречия) и диалектической логики. Весь плюрализм сразу, одновременно возможно обсуждать только в обобщающих абстракциях и в обыденной логике, но и это гораздо удобнее делать не на модели пирамиды, а на модели матрёшки [25; 26].

Сущность любой формы материи, бытия неизменна, отражена она в родовой и видовой диалектической логике в самодвижении законов, в постоянных взаимопереходах через тождества противоположностей (в своей causa sui). Поэтому и каждая конкретная форма материи находится в постоянной циклической смене её состояний, в их круговороте (самодвижении). Это то, что неизменно, вечно повторяющееся. Однако сам взаимопереход полярностей на определённом этапе круговорота оказывается не оптимальным условием для существования вышележащей иерархии и тогда она вся исчезает, чтобы появиться вновь на фоне другого, повторного полярного состояния этих фундаментальных циклов (А не равно не-А). Законы сущности не меняются, на определённом этапе круговорота нижележащего уровня они возникают снова в неизменном виде (эмпирия описывает это, как круговорот материи во вселенной). Этот механизм не ломается и развития или деградации для него не существует. Есть возникновение и исчезновение, как бытие и небытие. Есть быть или не быть без каких-либо промежуточных состояний (развития или деградации). И в то же время бытие всегда монистично - само относительно только себя, ибо самодостаточно. Таким образом, в рационалистической концепции иерархии форм движения бытие или формы материи с точки зрения диалектики всегда представлены монизмом. Плюралистический монизм – это точка зрения исследователя-эмпирика, проекция его практики, в которой, однако, можно при соответствующих условиях обнаружить границы сверхчувственных образований – форм материи.

Рассмотренная нами переходная к онтологии модель бытия ещё не рассудочная диалектика. Она ждёт уточнений и конкретизации с точки зрения классической физики. Но и классическая физика увязла сегодня в чисто эмпирических концепциях. Опыт ещё не объективная истина и тем более не доказательство её, и уж ни в коем случае не объясняет объективную реальность. Только иерархия форм материи предварительно очерчивает границы различных форм бытия. Это шаг к очерчиванию границ сверхчувственных реальностей.

Релятивизм, как методологическая установка, восходит к учению древнегреческих софистов: из тезиса Протагора «человек есть мера всех вещей…» следует признание основой познания только чувственности, не отражающей каких-либо объективных и устойчивых явлений. Тут философы и физики зачастую не понимают друг друга, и, именно поэтому, рассуждают о разных вещах. В XXI веке, как и в предыдущие века физика остаётся чисто эмпирической наукой, хотя все условия для превращения предметов её изучения в объективную физическую реальность, вернее в видовые диалектики уже созрели. Предварительно разделить её на предпологаемые «физические» формы материи уже возможно. Но до сих пор обходятся без этого.

Приборы и обстоятельства опыта не выводят исследователя из области эмпиризма. В этом отношении между квантовой, релятивистской и ньютоновской физикой различий нет. Субъективизм сегодня характерен для всей физики, но в разной степени. А игнорирование достижений концепции форм движения материи (особенностей их иерархии) очень вредит истинному пониманию законов неклассической физикой. Так, под релятивистскими эффектами в теории относительности понимают изменения пространственно-временных характеристик тел при скоростях, соизмеримых со скоростью света. В качестве примера обычно рассматривается космический корабль типа фотонной ракеты, который летит в космосе со скоростью, достигающей скорость света. Но тут даже с точки зрения эмпирии логичнее предположить, что при скорости света произойдёт дезагрегация корабля на фотоны, которые разлетятся в разные стороны. Но это в теории на практике недостижимой. Более того, в онтологии нет физической скорости, то есть нет пространства и времени. Законы же неклассической физики не понимают сами авторы, их требуют просто запомнить. Это своеобразная попытка выйти на сверхчувственное, опираясь на чувственно данное в обход парменидовской онтологии. В современных философских комментариях релятивизм и квантовую физику нередко тоже называют рационализмом, хотя всё это доказывается и подаётся в математической, абстрагированной форме и поэтому довольно далеко от объективного комментирования истинной объективной реальности.

8. МЕТОДОЛОГИЯ ИСТИННОГО РАЦИОНАЛИЗМА ПРОТИВ НЕКЛАССИЧЕСКОЙ ФИЗИКИ

Обычно физики не любят говорить о том, что квантовая механика странная и непонятная, и достигаются результаты непонятным для здравомыслящего человека образом, что понять невозможно квантовую механику, к ней можно только привыкнуть [27; 28; 29, с.5; 30, с.38-59; и мн. др.] Негативную роль в потере чувства реальности в физике сыграла чрезмерная и некритическая математизация. Она превратилась в самоцель. Физическая сущность какого-либо процесса стала не важна, а важны в его описании только формулы. Существует два противоположных подхода в так понимаемой онтологии математики — реалистский (математика не зависит от человека) и конструктивистский (математические объекты создаются математиками). Современным видом реализма является философия математики К. Мейясу, М. Тегмарка, Р. Пенроуза. При этом, например у К. Мейясу, она довольно близка уже к пифагореизму. Совпадение математических структур с физическими ранее получило название предустановленной гармонии между физикой и математикой. Сейчас это объясняется тем, что вселенная устроена по математическим законам. Таким образом и возник новый пифагореизм.

Доказывают, что многие процессы описать обычными словами просто невозможно, а можно только математическими выражениями. В результате формулы стали важнее объективной реальности, и никто ничего не понимает в изучаемых физических процессах. «Доказуемость» математики казалась выходом из субъективной сферы эмпиризма. Никого не смущало, что такое заблуждение развеял в своё время ещё Зенон. Он с помощью математики опровергал самые очевидные эмпирические истины, которые с помощью математики же могут быть и доказаны. Томас Гексли говорил более сотни лет назад: «Математика подобна жерновам, что в них засыплешь, то в результате и получишь. И, как не получишь ты доброй муки из отрубей, так исписав страницы формулами, не получишь ты верных выводов из неверных исходных материалов». Сам Эйнштейн без иронии говаривал, что «математика – единственный совершенный способ, позволяющий обвести самого себя вокруг пальца». Именно это демонстрирует, например, логика квантовой механики. Теории классической физики, описывают факты макромира и микромира, опираясь на законы классической логики, а квантовая физика делает акцент на вероятностные связи и в них рассуждают, опираясь на совершенно иные схемы мышления. Сторонники квантовой механики считают, что в микромире действует какая-то иная логика. Да ещё и не одна. Так, существует более десятка интерпретаций квантовой механики, квантовой теории поля альтернативных, но корректных с точки зрения математической логики интерпретаций. Их даже называют зоопарком интерпретаций. А итог таков: копенгагенская интерпретация фактов ничем не лучше других, но сторонники её были более активны и она рекомендована к преподаванию в вузах. Вот и вся объективность!

Бытовая логика может быть и двузначной, и многозначной. Чем больше её значений, тем меньше её точность. Поэтому для одних ситуаций в эмпирическом описании нужна одна логика, для других – другая. Если исследователи ориентируются на онтологические проблемы, то двузначность будет самым адекватным методом. Но в неклассической физике в начале ХХ века произошла обратная ситуация. Некоторые эксперименты, результаты которых интерпретировались как многозначность и требовали вероятностного подхода, были ориентированы на проблемы космологии и, как многие полагали, онтологии. Основной массой логиков и представителей физических наук (пытающихся с начала ХХ века выйти из кризисной ситуации) применение неклассической логики было встречено с воодушевлением, с верой в лёгкое превращение частных результатов практики во всеобщий объективный закон природы. Казалось, что выход найден, хотя оппоненты и называли это безумием, ссылаясь на известное высказывание Нильса Бора: «Все мы согласны, что эта теория безумна. Вопрос лишь в том, достаточно ли она безумна, чтобы оказаться еще и верной».

В научное обсуждение неклассической физики вошли и теория относительности А. Эйнштейна с геометрией пространства-времени, и квантовая теория, и Кротовы норы, и Бозон Хиггса и т.п. А за всем этим во всей красе вырисовывался непреодолённый кризис физической науки. Практика, увы, не критерий истинности, а критерий полезности и иногда временной или кажущейся.

Неклассические логики – это совокупность логических систем, отличающихся от обычной, классической логики тем, что в них либо не действуют те или иные законы (например, закон исключенного третьего или закон противоречия), или вводится больше, чем два (истина и ложь) истинностных значения, или по каким-то другим критериям. Благодаря этим вариациям возможно построение различных моделей логических выводов и логической истины. Например, закон исключенного третьего строится по схеме «А не равно не-А». То есть из двух противоречащих суждений одно всегда истинно, другое ложь. Ни о каких множествах в отношении закона исключенного третьего речь идти не может. Однако сторонники неклассической логики придают закону исключенного третьего свойства, ему не присущие. То есть они придают закону исключенного третьего способность доказывать истинность. Но этот закон не обладает свойствами доказывания. Доказывание - это самостоятельный раздел в логике. И лишь по результатам механизма доказывания мы можем применять закон исключенного третьего. Доказав истинность, допустим "А", мы можем применять закон исключенного третьего и утверждать, что "не-А" - ложь. И наоборот. Доказав истинность "не-А" мы можем утверждать ложность "А". Если невозможно доказать истинность или ложность "А" или "не-А", то закон исключенного третьего не применим вообще. На этом основании можно перенести "неклассические логики" в разряд не логик, ибо попытки объяснить законы природы или объективной реальности заводят неклассические логики в тупик. Пытаясь вытеснить из этой ниши классические интерпретации законов, они претендуют на ту регулятивную роль, которой обладают всеобщие законы классической формальной логики, но вызывают обоснованную реакцию оппонентов, логические доводы которых просто игнорируют.

Превращение частных случаев (опытов) в нечто объективно всеобщее порочная практика, в которой обобщающие абстракции не становятся более объективными и содержательными ни в классической, ни в неклассической формальной логике. Эмпирическая практика описанная неклассическими формальными логиками, не добавляет себе объективности. Это самообман, если не обман. Более того, двузначная формальная логика выполняет регулятивную функцию, уточняя возможности анализа эмпирии, а неклассическая «расширяет» эти возможности до фантастических трактовок.

Объекты микромира – объективны, и никакой особой логики у квантовой механики не существует - её объекты могут быть описаны либо традиционно-эмпирически, опираясь на здравомыслие, либо требуют диалектической логики, поиска сущности объективно существующего объекта, что и продемонстрировал Платон на примере анализа государства [12, с. 8 – 17]. Итог: истина всегда конкретна. Выдумки об априоризме, о врождённости и похожести неклассической логики на априорную классическую диалектическую логику (аналог онтологии) [31] используют свойства эмпирически данного объекта и его понятия (обобщающие абстракции) со всеми вытекающими из этого последствиями. Релятивисты пытаются представить четырёхмерное пространство, как бесконечное количество трёхмерных пространств, расположенных по четвёртой оси размерности – времени. Эта эмпирическая конструкция никак не встраивается в объективную реальность. В материалистической рациональной онтологии нет пространства, оно всегда представлено какой-нибудь конкретной формой материи. Нет также и времени – оно субъективно. Восприятие времени – это субъективное отражение скорости, темпа, ритма и последовательности явлений чувственно воспринимаемого мира. То есть движение и изменение не имеет парменидовских характеристик бытия.

Опыт Майкельсона—Морли был принципиально направлен на то, чтобы подтвердить или опровергнуть существование мирового эфира посредством выявления «эфирного ветра» или факта его отсутствия. Наблюдая в течение года за своей установкой, Майкельсон и Морли не обнаружили никаких смещений в интерференционной картине: полный «эфирный штиль»! Современные опыты подобного рода, проведенные с максимально возможной точностью, включая эксперименты с лазерными интерферометрами, дали аналогичные результаты. Заметим, что эти эксперименты составляют один из фундаментальных тестов специальной теории относительности. Антирелятивисты в то время оказались не в состоянии договориться относительно трактовки эксперимента Майкельсона – Морли. Поэтому событие, произошедшее более ста лет назад, все еще современно. И большинством исследователей считается «величайшим из всех отрицательных опытов в истории науки» [32, c. 74].

Однако повторения опыта Майкельсона-Морли с доказательствами или опровержениями – это бессмысленный эмпирический эксперимент. С методологической точки зрения эксперименты типа Майкельсона – Морли недоказательны в силу их чисто механистической направленности. Эмпирики не понимают, что такое качественное различие форм движения материи в онтологии. Луч света, фотон – элементарная частица, а точнее часть формы движения, которой она принадлежит, не может взаимодействовать с эфиром, так как он являет собой качественно иную форму материи и движения: «А не равно не-А», ибо сходное познаётся только сходным. Форма – это онтологический закон и невозможно тормозить или ускорять (изменять) его, к тому же, не имея даже представления о том, что он собой являет. Эти опыты чистейшая иллюзия.

Нет эфирного ветра, то есть механического ответа на механическое воздействие движущейся планеты. Дело в том, что планета для эфира лишь сгусток эфиронов в «море» свободных эфиронов, «капля в океане», которая не может нарушить «штиль», то есть форму движения мирового эфира. Попытки сопоставления двух различных форм движения со стороны их скоростей бессмысленны для онтологии (соответственно, и для картины физического мира). Эти скорости ничего не объясняют. Ну сравните, например, законы движения (круговорота) органического вещества на планете с законами движения социальной формы движения материи. Ничего общего между этими формами движения нет, как и между всеми другими (А не равно не-А). Механизмы и силы их форм движения качественно различны. Более того, сам термин этого движения омоним физического движения, который используется в эмпирических исследованиях и их умозаключениях (в диалектике движение - это взаимопереходы в тождестве противоположностей, causa sui). Поэтому идея взаимодействия двух форм движения материи, двух различных законов материи – грубое нарушение онтологической логики.

Фотон (электрон) ведёт себя то как частица, то как волна, в зависимости от того, какой тип прибора или опыта используется для его обнаружения исследователями. И это должно было сразу насторожить их и заставить думать, что речь идёт о двух взаимоисключающих качествах. То есть это типичное отношение иерархии элементов, если только их рассмативать в иерархии включённых друг в друга матрёшек. Например, молекулы состоят из атомов (каждая это квант, порция атомов), а для выявления молекулы или атомов в каждом случае требуется свой опыт или прибор, так как у систем (матрёшек), в которые они входят, как части, различные формы движения (А не равно не-А). В то же время их дуализму исследователи не удивляются. Дуализм частицы и волны в опыте (субъективном восприятии) может так и трактоваться как дуализм, но в объективной реальности его нет. Дуализм в бытовой логике довольно часто используется, но в онтологической формальной логике он запрещён, а в диалектической логике онтологии существует не дуализм, а тождество противоположностей и их взаимопереход в какой-либо одной конкретной форме материи. Вот в этом тождестве противоположностей и есть единственно существующее движение рассматриваемой формы материи, закона объективной реальности. Всё остальное, если объединять в одно, получим алогизм, которым страдает эмпирия. Нет единства корпускуляро-волновой функции. Частица и волны существуют в разных мирах, разных бытиях, но эмпирия субъективна. Субъективно и подобное объединение, а онтологической науке нужна объективная реальность.

Опираясь на концепцию иерархии форм движения материи, или модель матрёшек ситуацию можно описать проще. Предполагаемый эфир – это более фундаментальная форма движения материи, нежели система элементарных частиц, включённая в него матрёшка. Из чего следует, что элементарные частицы состоят из элементов эфира, образующих в результате объединения и новую форму движения материи. Тогда имеем дело с ситуацией, в которой сгустки эфира (фотоны) воздействуют на свободный эфир (сходное воздействует на сходное). Естественно, что влияние будет и оно фиксируется в эмпирии как свет или электромагнитные волны. Но для эфира, его сущности, его законов, движение фотонов – это несущественные перемещения его же элементов - эфиронов. В итоге для эфира нет фотонов, как и для фотонов нет эфира (А не равно не-А). Поэтому для фиксации фотонов и эфира нужно менять условия опыта (для корпускул и для волн). То, что это разные сущности, показывает и двухщелевой эксперимент – дуализм двух форм движения материи, алогично трактуемый, как монизм кванта, единство корпускулярного и волнового движения, то есть типичный алогизм и эклектика. Не в ту сторону двинулась методология неклассической физики.

Для иллюстрации корпускулярно-волнового дуализма и принципа неопределенности обычно демонстрируют знаменитый двухщелевой эксперимент с одиночными фотонами. Суть эксперимента такова: в одну из двух щелей пропускают фотон, который, как считают, имеет корпускулярно-волновую природу, а на выходе наблюдают интерференционную картину, как будто через две щели прошла волна. Исходя из этого, утверждают, что единичный электрон, как частица-волна сразу пролетел через обе щели и проинтерферировал сам с собой. Однако если поставить детекторы пролета электрона, то мы точно видим, через какую конкретно щель пролетела электрон-частица, но не наблюдаем интерференционной картины. Отсюда якобы следует: если мы знаем положение фотона, то не можем знать других его характеристик и наоборот. Но, согласно классической онтологической логике «А = А», полагать-то следует, что интерференционную картинку создают не сами фотоны (сгустки эфиронов), а волны эфира (свободные эфироны), возникающие от движения фотона, поэтому нужны две свободные щели для получения интерференционной картины волн эфира, возникающих от пролета электрона. Если детектором блокируется хотя бы одна из щелей, волны эфира через нее не проходят, и интерференция не возникает.

Таким образом, данный опыт показывает и доказывает существование эфира. Кроме этого, он доказывает, что никакими волновыми свойствами сам фотон не обладает (его эфироны интегрированы в качественно иную форму движения), ими обладает эфирная среда. Вот и всё, и никакой неопределенности, что сегодня может объяснить даже простой инженер [33, с. 5 - 6]. Конечно, об эфире тут можно судить только по несущественному его свойству – волнам (то, что мы чувственно воспринимаем или через приборы и обозначаем, как волны). Но тем не менее для эмпирического исследования косвенное доказательство существования какой-либо формы материи – это этап на пути к её объективному изучению. Прямое же доказательство требует ситуации «А = А» и в бытовой логике, и в онтологической логике. Вот на её-то и надеялись Майкельсон и Морли, полагая, что движущаяся планета (сгусток эфиронов) нарушает штиль эфирной формы движения материи. А в итоге, наткнулись на истинные свойства эфирной формы движения и её causa sui, которые «игнорируют» и фотоны, и летящую планету.

С этих же позиций и бессмысленно опираться на опыты с квантами Макса Планка. Он, пропустив через спектральный прибор (дифракционную решётку) электромагнитное излучение, зафиксировал, что излучение с опреднлённой длиной волны распространяется порциями и ввёл представление о квантах энергии и кванте действия. А. Эйнштейн соединил эту идею с теорией корпускулярности света. Так родилась концепция корпускулярно-волнового дуализма кванта, или фотона. То, что дифракционная решётка пропускала не электроны, а только их составляющие – эфироны с их волнами – в рассчёт не брали. Дискретность элементарной частицы перенесли на дискретность волн эфиронов. А потом дискретность волн прилепили (ужэ в модели, в теории) опять к дискретности элементарных частиц. Так «выпотрашенные» кванты эфиронов прилепили повторно на «невыпотрошенные» элементарные частицы. Получился даже не кентавр, а уродство модели иерархии форм материи.

Теперь о теориях расширяющейся Вселенной и сингулярности, которые обязаны своим существованием концепции взрыва одной элементарной частицы. Бозон Хиггса – «частица Бога», которая согласно Стандартной модели в момент Большого взрыва (сотворения вселенной) дала отдельным элементарным частицам их массу. Впервые о возможности существования такой частицы 50 лет назад предположил шотландский учёный Питер Хиггс. Позже эта частица получила название «бозон Хиггса». На самой крупной в мире экспериментальной установке в Большомм адромнном колламйдере ускорителе заряженных частиц на встречных пучках, разгоняемых протонов и тяжёлых ионов (ионов свинца), при изучении миллионов осколков - результатов их соударений - так и не смогли обнаружить осколки полностью соответствующие гипотетическим характеристикам бозона Хиггса. Величина осколков, конечно, случайность, но когда-нибудь в этой случайности обнаружат то, что можно будет приписать и бозону. Пока же исследования на Большом адронном коллайдере не привели ни к обнаружению каких-либо признаков появления ни темной энергии, ни тёмной материи. Физики не знают, с чем это связано – с недостаточной энергией, получаемой на ускорителе, или с ошибочными теоретическими предположениями. Рано или поздно, но придётся признать, что приличные деньги были выброшены на ветер ради проверки сомнительной концепции.

Согласно предлагаемой теории, в мире, где гравитация — главный фактор, все, что попадает в черную дыру, в конце концов, окажется заключенным в буквальном смысле в точку — так называемую «сингулярность». В момент предполагаемого большого взрыва существовала такая проблема: невероятно большая плотность заключенная в невероятно малом пространстве. В первое мгновение, как полагают, бесконечно малом. Но сингулярность, мягко говоря, вызывает немалые сомнения. В результате подсчётов получается бесконечно большое значение плотности материи в этой точке, что может быть только у математиков на бумаге [34]. Сжатая форма движения материи – это нонсенс, закон и качество (как, впрочем, и остальные категории бытия) не сжимаются.

Проблема неклассической физики с гравитацией удручающая. В теории она должна взаимодействовать со всеми формами энергии, а так, как полагают бесконечно больше количество высокозаряженных частиц, они должны создавать сильнейшее гравитационное поле. В конце концов, все подсчеты заканчиваются веером бесконечностей, лезущих отовсюду. Избегают этих нестыковок теорий с помощью процесса, который называется перенормировкой, то есть делают расчеты только до желаемого этапа. Многие с подобной процедурой не согласны. Один из создателей квантовой электродинамики Ричард Фейнман сказал по этому поводу, что такой трюк я бы назвал сумасшествием! Учитывая это, некоторые физики предлагают математические расчёты заменять рисунками и графиками. Что ещё выдумают?

Эдвин Хаббл решил, что Вселенная расширяется. Он трактовал красное смещение в спектре излучения далёких звёзд по аналогии с эффектом Доплера. И вот это трактуют как доказательство Большого взрыва. Но любые аналогии хромают. Доплеровское изменение длины волны или частоты сигнала и космологическое красное смещение – вещи абсолютно разные, качественно разные и даже описываются различными формулами. Более того, это разные сферы разных объективных реальностей, разных форм материи (А не равно не-А). Поэтому математический аппарат А. Фридмана, подтверждающий расширение, базируется на ложной релятивистской теории.

Известно, что спектральные линии Солнца смещены относительно спектральных линий соответствующих элементов на Земле в красную сторону спектра. И это наблюдается все время, т.е. и тогда, когда Земля приближается к Солнцу (в этом случае согласно эффекту Доплера должно бы наблюдаться смещение в фиолетовую сторону спектра). К тому же есть объяснения красного смещения и из-за преобладающих в галактиках атомов водорода поглощающих и испускающих излучение. В спектре поглощения у водорода имеется одна спектральная серия в ультрафиолете, называемая серией Лаймана, и в испускании регистрируются спектральные серии в инфракрасной части спектра -линия серии Бальмера.

Нет смысла рассматривать другие эмпирические доказательства отсутствия расширения вселенной. Можно только добавить, что вопрос мог быть решён и с позиций здравого смысла. Вселенная, сжавшаяся в точку, должна была находиться в каком-то пространстве. Но это нереально, мир материален и в материалистической философии, и в опытах с вакуумом (нет пространства без материи, а материи без формы – азы материализма). Т.е. сингулярность будет погружена в вакуумную материю, которая тоже вселенная, повторяющая циклы исходной, сжавшейся вселенной. И так до дурной бесконечности иерархии больших взрывов бесконечных вселенных и их сингулярностей, но это абсурдно.

Теперь с методологической точки зрения. Если в модели иерархии форм движения материи брать для анализа Вселенную, то она должна представлять собой конкретное целое качественно определённое его частями. Это конкретная форма материи, а законов сжатия и взрыва формы материи в философской онтологии нет. Изменения несуществующего пространства тоже нет, ибо оно представлено какой-либо конкретной формой материи. А расширение или сжатие, прибавление или убавление количества материи противоречит закону её сохранения (а ещё раньше, у Парменида: бытие не возникает и не подвергается гибели, ничего из ничего не возникает [5, фр. 8, 3 – 4. с. 25-26]). Тождество противоположностей любой формы движения материи – это неизменный закон самодвижения и никакого другого взрывного движения он не предусматривает.

С точки зрения рациональной онтологии два эмпирических атрибута: пространство и время в объективном бытии отсутствуют, нет такого закона в объективной реальности. Но для обыденной практики, не претендующей на «онтологическую» картину мира пространство и время очень удобны и необходимы. Однако, если исследование «замахивается» на законы объективной реальности, нужно переходить на рациональную онтологическую методологию и логику, на истинное знание, лишённое субъективности. Эмпирическая картина вселенной в современной физике уже претендует на онтологию [35], но ничего подобного ей не выстраивает и на концепцию иерархии форм материи (матрёшек) упрямо не ориентируется. А первое, что они увидели бы – это то, что фотон образование двухуровневое, что типично для всех частей, или элементов в модели иерархии уровней, или матрёшек.

Все теории неклассической физики о законах вселенной делятся на две большие группы. В одной оказывается квантовая механика, из которой выросла Стандартная Модель вместе со всеми своими фундаментальными частицами и тремя взаимодействиями: электромагнитным, сильным и слабым. В другую группу попадет теория относительности, разработанная Эйнштейном, описывающая четвертое фундаментальное взаимодействие — гравитацию, а также черные дыры, расширение вселенной и даже путешествия во времени. На уровне эмпирических теорий два столпа неклассической физики квантовая механика и теория относительности несовместимы. Соответственно несовместимы и их «картины мира». И в первую очередь это потому, что объективную реальность оба столпа не отражают.

Популярное в сетевой среде выражение "Сферический конь в вакууме" заимствовано из научного анекдота и означает оно нечто идеальное, существующее лишь в теории и совершенно невозможное для применения на практике. Однако в теории — "живет и работает". Это тот случай, когда люди шутники в науке посмеялись сами над собой, но не поняли, что конь этот стал фактически памятником натурфилософии либеральной эпохи в науке с её либерализмом и «псевдонаучными» идеями: теорией относительности, искривлением пространства, кротовыми норами, и т.п. Знаменитый "Кот Шрёдингера" был придуман, для того чтобы показать абсурдность квантовой механики с точки зрения классической формальной логики. Чувствуют физики, что наука в кризисе, но не понимают его причины, а понимание невозможности его разрешить приёмами неклассической логики находится ещё только в зачаточном состоянии в неклассической физике микро и макромира.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Парменид был первым философом, глубоко понимающим свойства объективной реальности. Его онтология, в сущности, материалистическая и даже диалектическая нашла своё отражение и получила развитие у таких великих философов, как Платон и Гегель. Две с половиной тысячи лет назад человек понимал законы бытия, но даже в наше время далеко не каждому такое доступно. Вместо истинной онтологии и рациональности нынешние философы предлагают различные их суррогаты или омонимы. В итоге через некоторое время объявляют о кризисе новых учений. На фоне технологического прогресса это выглядит какой-то деградацией института философии, участившимися кризисами в организации такой науки. И ничего удивительного в этом, если в существующей парадигме всю историю философии рассматривают как этапы построения истинной философии.

Парменидовская дедуктивная логика истины оперировала всеобщими, но в то же время конкретными понятиями в противоположность мнению, то есть обыденной, бытовой логики с её обобщающими понятиями, где каждое слово обобщает. Парменидовскому рационализму следовали только Платон и Гегель. Все другие попытки воспроизвести истинный рационализм, которых в истории философии предостаточно, использовали омонимы онтологической рациональности, но «выколупать» из бытовой логики и её понятий-омонимов истинный рационализм никому в антипарменидовсой истории так и не удалось.

Онтология – знание о бытии, которое выступает в философской системе одной из базисных ее категорий. Как раздел философии онтология занимается изучением фундаментальных принципов устройства бытия. Парменид был не только первым онтологом, но и первым логиком онтологии. Он разделил все понятия на онтологические разумные (истина) и обыденные, бытовые, рассудочные (мнение). И показал самое важное: сами понятия могут быть одинаковые по звучанию и написанию, но обозначать разное: либо мнение, либо истину, между которыми нет ничего общего. Оценивать это можно только как омонимию.

Логика онтологии довольно строгая в её применении, однако, большинство философов уже традиционно не обращают на это внимания. В итоге история философии уже превратилась в нагромождение меняющихся концепций, выявить среди которых логически наиболее последовательные теперь даже не пытаются. Понятие онтологии – стержня философии превращено дилетантами в омонимы -расхожее название любых, даже далёких от философии концепций.

Кризис в неклассической физике возник, с одной стороны, как итог попыток с помощью математики и неклассической логики построить «онтологические» картины мира и превратить некоторые трактовки опыта во всеобщие законы онтологии. С другой стороны, на этом пути неклассическая физика квантовой механики и теория относительности (два столпа неклассической физики) оказались несовместимыми.

Самым актуальным предназначением философской онтологии является её методологическая роль. Кризисов в современном мире предостаточное количество, но существующие методологии не могут вскрыть их истинной причины, сущности, а «непарменидовская» рациональность сама находится в очередном кризисе. Методологический анализ с позиций истинной парменидовской рациональности был применён к концепциям неклассической физики и показал алогичность в решении её проблем. Если оценивать ситуацию с точки зрения онтологической материалистической методологии, то и опытам, и «онтологическим» картинам мира давались субъективные и ошибочные объяснения.

ЛИТЕРАТУРА

1. Поппер К. Логика и рост научного знания. Избранные работы : Под ред. В. Н. Садовского. М.: Прогресс. 1983.

2. Семёнов В.В. История рационализма в философии // Теоретический журнал Credo new. № 2 (114). 2023. - С. 87 – 110.

3. Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 2. Философия природы / Отв. ред. Е. П. Ситковский. М.: Мысль, 1975. - 694 с.

4. Гегель Г. Лекции по истории философии. в 3-х кн. Кн. 1. СПб.: Наука, 1993. - 350 с.

5. Фрагменты ранних греческих философов. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики. / Изд. Подготовил А.В. Лебедев. Ч. 1. Наука, М.: 1989. – 577 с.

6. Лебедев А.В. Парменид // Новая философская энциклопедия. В 4-х т. Т. III. / Предс. Науч.- ред. совета акад. РАН В.С. Степин. М.: Мысль, 2001. – С. 202 - 203.

7. Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики / Отв. ред. Е.П. Ситковский. М.: Мысль, 1974. – 452 с.

8. Платон. Государство // Платон. Собрание сочинений в 4-х т. Т. 3. / Под ред. А.Ф. Лосева. М.: Мысль, 1994. С. 79 – 420.

9. Семёнов В.В. Уроки Платона. Наука и политика. Пущино. Фотон-век. 2011. – 160 с.

10. Нарский И.С. Гл. IV. Г.В.Ф. Гегель // История диалектики. Немецкая классическая философия. М.: Мысль.1978. - С. 216 – 351.

11. Платон. Парменид // Платон. Собрание сочинений в 4-х т. Т. 2. / Под ред. А.Ф. Лосева. М.: Мысль, 1993. - С. 346 – 412.

12. Семёнов В.В. Республика Платона и её диалектика // Теоретический журнал Credo new. № 4 (108). 2021. - С. 8 – 17.

13. Платон. Тимей // Платон. Собрание сочинений в 4-х т. Т. 3. / Под ред. А.Ф. Лосева. М.: Мысль, 1994. - С. 421 – 500.

14. Мареев С.Н. О практических чувствах: Гегель против Канта // Вопросы философии. 2020. № 8. - С. 157‒165.

15. Мамардашвили М.К. Кантианские вариации. М.: Аграф. 2002. – 320 с.

16. Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии. В 3-х кн. Кн. 2. СПб.: Наука, 1994.- 432 с.

17. Семёнов В.В. Воинствующий эмпиризм в философии. ПНЦ РАН. Пущино. 2004. – 134 с.

18, Семёнов В.В. Логика Гегеля и Платона // Теоретический журнал Credo new № 3 (51). 2007. - С. 39 – 57.

19. Семёнов В.В. Вперёд к Платону! Все пороки антисубстанциализма. ПНЦ РАН. Пущино. 2008.- 208 с.

20. Семёнов В.В. Логика платоновского «Парменида» и логика Гегеля // Платоновские исследования. Вып. I. Платоновское философское общество. РГГУ – РХГА. Москва – Санкт-Петербург. – 2014. - С. 185 – 198.

21. Семёнов В.В. URL: https://proza.ru/2019/01/19/908

22. Гегель Г.В.Ф. Наука логики. В 3-х т. Т. 2 / Отв. Редактор М.М. Розенталь. М.: Мысль, 1971.- 248 с.

23. Тарароев Я.В. Аристотелевская онтология как «онтологическая парадигма» классической физики и онтологии // Эпистемология и философия науки. Т. 21. № 3. 2009. - С. 122 – 136.

24. Гегель Г.В.Ф. Наука логики. В 3-х т. Т. 3. / Отв. Редактор М.М. Розенталь. М.: Мысль, 1972. 371 с.

25. Семёнов В.В. Модель самоорганизации иерархии онтических систем в применении к биологическим объектам. АН СССР, НЦБИ, Институт философии.- Пущино, 1982. - 16 с.

26. Семёнов В.В. Логико-методологические основания классификации уровней материи. Дис. … канд. Филос. наук: 09.00.08: Моск. Гос. университет. М.: 1988. - 156 с.

27. Фейнман Р. Характер физических законов. М.: Наука, 1987. – 160 с.

28. Penrose R. Shadows of the mind. A search for the missing science of consciousness.- Oxford - XVI. 1994. - 457p.

29. Низовцев В. Прогностический вакуум. Независимая газета, НГ-НАУКА, № 1, январь. 1998.

30. Дмитриевский. И.М. Новая фундаментальная роль реликтового излучения в физической картине мира // Полигнозис. №1. Московский инженерно-физический институт. 2000. - C.38-59.

31. Перминов В.Я. Философия и основания математики. – М.: Прогресс-Традиция. – 2001. – 320 с.

32. Джефф Б. Майкельсон и скорость света. М.: Иностранная литература. Перевод с английского Р. С. Бобровой. 1963. 162 с.

33. Буков А.А. Трезвый взгляд на двухщелевой эксперимент (об одном сеансе научной магии с последующим разоблачением) // Проблемы науки. Научно-методический журнал. № 1 (75). М.: Издательство «Проблемы науки». 2023. - С. 5 – 7.

34. Брусин С.Д., Брусин Л.Д. Несостоятельность теории Большого взрыва и расширения Вселенной. URL: https://www.econf.rae.ru/article/5024

35. Никонов О.А. Онтология пространства и времени в теории относительности. Дисс. … канд. Филос. наук: 09.00.01: Мурманский Гос. университет. Мурманск: 2001. - 191 с.

[Обсуждение на форуме «Публицистика»]